— По частушкам, это к бабке моей, Агафье, — задумался мужчина, выкручивая руль перед особо глубокой ямой, — у нее завтра юбилей, девяносто лет! Вот, еду поздравить! — машина свернула на бетонку и он продолжил. — Вообще, переезжаю я домой, в село. В Уфе после армии осел. Большой город! Но вот, решил вернуться. У меня тут бабка старая, мать тоже не молодеет. Тяжело им одним. А так... буду по хозяйству помогать. Все ж проще.

Пассажиры, конечно же, согласились.

Дорога резко извернулась и показала долину, бананчиком врезающуюся в покрытые лесом горы. Ртутной струйкой извивалась речушка. Вдалеке, еле различимый на фоне сизого леса, вился дымок. 

— Проснулся неделю назад и понял — не дело это. Надо за матерью ухаживать. Город городом, а кто будет село поднимать? Да и сам я уже... а случись что — неужто помирать в чужой земле? — рассуждал дядя Витя, — а в Кондуках родня. Одним днём уволился, квартирку сдал через агентство, да поехал. 

Обманчивы горы. Казалось, до деревни — час пешей прогулки, а ехали еще два часа. Связь пропала полностью еще на выезде из Златоуста, и, как пообещал дядя Витя, вряд ли появится, пока они в него не вернутся. 

— Вышек тут нет. Если нужно позвонить, в магазине есть телефон, обычный, проводной. А вышки нам обещали. Давно еще. Но в другом месте в итоге поставили, ближе к железке. Так что связи нет и не будет пока, а спутниковая — дорого.

Кроме связи, в деревню на десяток домов не стали проводить газ. Водопровода тоже, естественно, не было. 

Дядя Витя честно предупредил, что столичным студентам нужно будет самим носить воду из колодца и топить печь.

— Экзотика, в Москве такого не увидите! А воздух-то какой! Вода колодезная — вкуснейшая! А какие пироги в русской печке наши бабы пекут! — рекламировал он прелести жизни в деревне уже порядком проголодавшимся «студентам».

Деревенская дорога провела их мимо бревенчатых домиков и большого здания с колоннами. 

Феликс подумал было, что это дворянский дом, национализированный после революции. Зинаида и Йелдыз, имевшие, в свое время, десятки домов, равнодушно скользнули взглядами. 

«Середина двадцатого века, — определила ведьма, — сталинский ампир».

Она, в свое время, лично была знакома с автором типового проекта, по которому был воздвигнуто здание для Кондуковской администрации.

— Раньше тут сельсовет был и школа, — пояснил водитель, — сельсовет остался, а школу закрыли давно. Ещё когда добычу камня прекратили. Сейчас тут магазин и музей. 

— И что, музей работает? — заинтересовалась Зинаида.

— Работает конечно, — не без гордости ответил дядя Витя, — но обычно закрыт. Я вас до Виталины довезу. Она откроет и покажет, или дочку с вами отправит. Виталинка, сестра моя, у нас и смотритель музея и экскурсовод местный.

Виталина, она же экскурсовод, она же смотритель музея, она же — его директор (и вообще — единственный его сотрудник), она же — Виталина Константиновна Петрякова встретила «студентов» у калитки с пучком моркови в руках и их приезду очень обрадовалась. 

Они с дочкой жили в большом деревенском доме на две семьи. На второй половине обитала виталинина тетка — улыбчивая бабуля в застиранном халатике и платочке, стареньком, но аккуратно повязанном на голове. Бабуля тоже работала в огороде. Но в удовольствии посмотреть на столичных гостей себе отказать не смогла. 

Женщины сразу предложили остановиться пожить в их доме. Йелдыз и Зинаиду пригласила к себе Виталина, Феликса и Жоржа отправили на постой в тёткину половину.

— Сынки, дрова-то рубить умеете? — бабуля сразу взяла «мужиков» в оборот, — нарубите, баньку вечером истопим. Нашу, русскую баньку-то. В Москве в такую не сходите.