Он сделал глоток. Три пары глаз смотрели на него эти долгие секунды. Звенел колокольчик, входили посетители, жужжала кофемолка.

— Не могу определить, — он чуть сжал пальчики ведьмы, — потому что оно слишком сильное. Не видел такого никогда. Никогда. Наша семья крайне этой ситуацией, — он прикрыл глаза, подбирая слово, — обеспокоена.

Зинаида побледнела.

— Мы не ощутили воздействия магии, — голос её потускнел, — вообще никакого. Вы думаете, что это...?

— Мы не думаем, — не очень вежливо перебил её Динар, — мы знаем. Это магия дракона. Сильного, невероятно сильного дракона, Зинаида.

«Да что вообще происходит?» — очень хотелось спросить Феликсу. Но не спрашивать же именно сейчас, когда все так загадочно и серьезно?

Ведьма даже не заметила, как Динар отпустил её.

— Моя мать просила кое-что передать с вами.

Динар не спеша расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Белый шелк, прохладный на вид, казалось, сливался с бледной кожей. Он стянул с шеи тонкий шнурок, почти нитку, на которой крутился небольшой ключик.

Подождал, пока подвеска перестанет суматошно вращаться, оторвал от нее взгляд и протянул Феликсу.

— Надень, — сказал он, — отдашь матери.

И уже Зинаиде:

— Она заберет свою вещь на вокзале. И да, она обеспокоена.

Феликс осторожно потрогал ключик пальцем. Посмотрел на Зинаиду — она продолжала беседовать с Динаром.

«Если что-то опасное, Зинаида бы не разрешила надеть», — решил он, накинул шнурок на шею и уронил ключик в ворот футболки.

Кулон только что висел у Динара на груди, под рубашкой, но металл оказался ледяным. На коже Феликса он быстро нагрелся.

«Что за ключ? Вряд ли от дачного сарайчика, где его пожилая мама держит грабли и лопаты...»

— А почему я? — спросил Феликс, немного гордясь, что хоть он и не маг, но на что-то пригодился.

Динар прервал фразу на полуслове, посмотрел на человека, изучая его движения, чувства, эмоции. Хотел было сказать что-то, но передумал.

— Ты ей понравишься больше всех, — только это и сказал.

После чего коротко попрощался и ушел, так и не допив свой кофе.

Коллеги остались доедать завтрак, а Феликс еще и думать о том, хорошо ли, плохо ли, что он понравится маме; зачем ему ей нравиться и что хорошего или плохого эта самая мама может ему принести в ближайшее время.

Мамам Феликс всегда нравился. В зависимости от того, чья она, конечно. Одинаково его обожали как мамы тех немногочисленных девушек, с которыми у него доходило до романтики, так и мамы его друзей и приятелей.

«Такой уж ты есть. Тети хотят накормить тебя пирожком и завернуть в шарфик», — говорил по этому поводу Пашка, не отставая от Феликса в поедании тех самых пирожков, которые его, пашкина мама, напекла к их приезду.

Насытившись, Феликс твердо решил: нравиться мамам — неплохо. Мама Динара, наверняка, пухленькая милая татарская женщина в платочке.

«Принесет к поезду треугольников с мясом или чак-чак», — размечтался он.

— То есть, президент сюда не приедет? — уточнил Феликс, не забывая о вполне себе правдоподобной версии дяди Вити.

— Почему же, приедет, — Жорж расправился со своей порцией яичницы и положил приборы на край тарелки, — но не в этот раз.

Феликс согласно кивнул.

— Зинаида, — обратился он к начальнице, — думаете, это и правда дракон?

Она посмотрела куда-то сквозь него, расширенные зрачки её сузились. Феликс готов был повторить вопрос, но тут она ответила:

— Маловероятно. Мы бы почувствовали. И давно. Единственное место, где чисто теоретически, при множестве допущений и хорошей фантазии можно найти следы дракона... Это место в конце нашего пути. Туда мы едем, там мы будем и всё узнаем. Там, но не здесь.