– Это всегда было моей мечтой. Я живу своей работой, и она для меня то, что помогает быть сильным и не возвращаться к прежней жизни…

2. Глава 2

СТАС

Я всегда был любимым сыном родителей, так как ни братьев, ни сестёр у меня не было. Мама моя, Нина Николаевна, работала ветеринарным врачом на советском коневодческом предприятии. В капиталистические времена оно обанкротилось, и его выкупил один предприниматель, у которого уже было несколько подобных конюшен на территории европейской части России. Мама так и работала всю свою жизнь на этой конюшне, она любила животных, а в особенности лошадей, что и передалось мне по нашим с ней общим генам.

Мой отец, Андрей Георгиевич, был простым слесарем на заводе. В его окружении не ценили собственное здоровье, любили посидеть в компании за кружкой пива или, того хуже, чекушкой водки или самогона, из-за чего отец часто выпивал со своими коллегами после очередной смены.

Мама души не чаяла в своей работе и находила отдушину именно в ней, каждый раз брав меня с собой, как только я приходил домой со школы. Когда я подрос, то уже сам отправлялся на конюшню, даже не удосужившись занести домой ранец и переодеться в более простую и удобную одежду. Мать не успевала стирать школьные брюки и рубашки, а также чистить мою обувь, ведь по возвращении домой всё, что было на мне надето, полностью покрывалось пылью от опилок, налипшей стружкой сена или вообще запачкано навозом. Обувь я тоже не жалел, утопая по щиколотку в весенней грязи в леваде. Левадой называют ограждённую территорию, в которой лошади находятся на открытом выгуле в любое время года.

Несмотря на то, что всё там напоминало частые и страшные случаи ушибов, переломов рёбер и ног, падений, сопряжённых со смертью, что жизнь человеческая иногда висела здесь на волоске, и с нею играли, как с мячиком, – в этом светлом коридоре конюшни встречались больше лица весёлые, слышались по преимуществу шутки, хохот и посвистывание.

Я с ума сходил от запаха сена, приходя к матери на работу. Часто забывал учить уроки, потому как мне было совершенно не до них. Да что уж там говорить – они мне были абсолютно не интересны. Мальчишки из класса не понимали моего увлечения. Тогда конный спорт в нашей стране считался не таким уж престижным занятием, и, тем более, особенное недоумение у них вызывало то, с каким удовольствием я чистил копыта лошади от забившихся и спрессовавшихся в подкову древесных опилок, носил до образования грыжи тяжёлые мешки с овсом, катал по конюшне тюки сена, чтобы разложить их потом в каждый из денников, носил воду в флягах в то время, когда отключали электричество, потому что в этот момент водоснабжение тоже вдруг прекращалось. Суровые девяностые годы всё же давали о себе знать...

Но мне было плевать на мнение других. Я раз за разом, день за днём приходил туда, помогал конюхам с их работой, сам седлал лошадей, а потом с великим удовольствием сам на них ездил, поднимая пыль из-под копыт на просёлочной дороге вдоль комплекса конюшни.

Учителя всё больше ругали меня за безалаберность и безответственность. Мама, вздыхая, разводила руками, так как понимала, что исправить меня уже невозможно, как и запретить мне бывать на её работе вместе с ней.

– Сынок, Стас, ты совсем забросил учёбу… Пойми, ты уже взрослый, и должен сам отвечать за свои поступки, нести ответственность за принятие своих решений. Я очень много работаю и не в состоянии следить за тем, чтобы ты вовремя приходил на занятия, не прогуливал уроки, выполнял домашние задания и приносил в класс все положенные учебники и тетради, – подсев ко мне поближе, тихо сказала она, погладив меня по голове.