Женька продолжала принимать банные процедуры, жужжа феном и невольно наводя меня на мысль о своём "самом лучшем мальчике", ибо с чего ещё её могло пробить на мытьё головы с самого утра? Мы с Таисией умыли лица на кухне, наспех позавтракали и даже успели переодеться к тому моменту, когда дверь ванной всё же отворилась и на пороге появилась сияющая и довольная жизнью Женечка:

— Я готова… — начала было она, но была беспардонно прервана мной. 

Мысль о том, что мне нужен сейчас унитаз, пришла не сразу. Сначала мы с Таськой просто стояли напротив входа в санузел и, нервно скрежеща зубами, мечтали о возможности почистить эти самые зубы, да и справить всем известную нужду было бы тоже не лишним. Я вымученно поглядывала на часы, безбожно отсчитывающие минуты, и понимала, что успеть на лекцию будет практически невозможно. Нужно было звонить в деканат и просить кого-нибудь из лаборанток запустить студентов в аудиторию, а там как повезёт. Это немного успокаивало, в конце концов, я декан, и если немного опоздаю, вряд ли кто-нибудь осмелится сделать мне замечание в открытую. 

Так вот. Женя появилась на пороге ванной, сообщая всему миру, что она наконец-то всё, Тася с присущей ей экспрессией стала в позу, готовясь брать штурмом захваченную территорию, а я, увидев из-за плеча дочери белого фаянсового друга, поняла, что если срочно не избавлюсь от завтрака, который неожиданно взбунтовался в желудке, то попросту оставлю своих девочек сиротами. Рефлекс, что ли, какой сработал? Но в следующее мгновение я стояла над унитазом, к своему собственному стыду, издавая не самые приличные звуки. Реакция была настолько сильной, что в конце концов у меня только и хватило сил, что рухнуть на кафельный пол, прижимаясь к холодной стойке раковины.  

— Мамочка, тебе плохо? — испуганно пропищала Тася, выпучив глаза сначала от возмущения, что её кто-то второй раз за утро опередил в борьбе за ванную, а потом уже от странности происходящего.

— Йогурт несвежий съела, — на ходу сочинила я, стараясь не смотреть на Женьку, которая прекрасно всё понимала.

— Ага, йогурт,  — противным голосом поддакнула она. — Алёшенькой называется. 

— А есть такой йогурт? — удивилась мелкая.

Евгения уже открыла рот, чтобы выдать очередную порцию ехидства, но, наткнувшись на мой предостерегающий взгляд, сдержалась и, развернувшись, вылетела в коридор. Я всё ещё продолжала сидеть на полу, борясь с очередным приступом тошноты и прижимаясь лбом к раковине.

— Сильно плохо? — продолжала страдать надо мной Тася и даже попыталась убрать волосы с моего лица, в конец растрепав  причёску, которую я с таким трудом соорудила перед выходом на работу.

— Терпимо, — соврала я, в качестве мантры повторяя в своей голове: “Это нервное. Это нервное”.

Но, видимо, мой организм был категорически не согласен с такой постановкой проблемы, и меня затошнило опять. Таська сморщилась и, схватив зубную щётку с пастой, поспешила ретироваться на кухню.

Я даже успела обрадоваться возможности побыть немного в одиночестве, всё-таки было что-то неподобающее в том, чтобы выворачивать свою душу наизнанку при собственных детях, а если вспомнить о возможных причинах моего “откровения”, то в пору было и вовсе сгореть от стыда.

Но насладиться уединением мне не дали, ибо в проёме вновь появилась Женя, протягивающая мне стакан воды, правда, сочувствия в её взгляде было ноль целых ноль десятых.

— Спасибо, — выдавила я из себя.

— Угу, — буркнула она и тяжко вздохнула. — Мам, тебе к врачу надо.

— К гастроэнтерологу? — из последних сил пошутила я.