Оказывается, тут еще и журналисты есть. Потому что начинаются вопросы к Дмитрию Олеговичу, и он заправски отвечает на все. Я же… Злюсь. Злюсь, что дала себя вот так обвести вокруг пальца.

— Улыбайся, — между тем тихо цедит Карельский и крепче сжимает ладонь на моей талии.

— Боишься, что в спектакль твоего отца не поверят? — я отвечаю ему в тон.

И тут ситуация становится еще хуже, потому что один из журналистов решает проявить интерес ко мне:

— Олеся, скажите, как давно у вас отношения с Романом Карельским?

— Какие отношения? — растерянно отвечаю, как только мне буквально насильно вкладывают микрофон в руки. — Мы просто работаем над одним проектом вместе.

— Ну, Олеся, не стоит скромничать, — вмешивается будущий депутат Карельский. — Думаю, можно приоткрыть завесу тайны ваших отношений с моим сыном. Тем более что я и не против совсем.

Я от такой наглости теряюсь. Так вот значит, что он задумал? Злость мгновенно вспыхивает и разносится по телу, вызывая дрожь.

— Мне неважно, что ты приезжая. Главное, чтобы мой сын был счастлив.

— Да, главное, чтобы был счастлив, — поддакиваю я. — С таким замечательным отцом обязательно так и будет, — расплываюсь в улыбке. — Но мы с Ромой не в отношениях. У меня есть жених.

Замечаю, как меняется в лице старший Карельский. Он, конечно, довольно быстро берет ситуацию под контроль и тут же переключает внимание на себя, переводит тему разговора. А я… сбегаю.

Пользуюсь тем, что сам Роман находится в шоке, и ухожу со сцены.

В этот момент мне плевать, кто там что подумает. Хватит. Сходила на прием, называется. Обида душит меня.

— Олеся! — слышу голос Карельского и, чтобы не попасться ему сразу в лапы, сворачиваю в коридор.

— Тут есть запасной выход? — спрашиваю я у первого же официанта. Тот шарахается от меня, но кивает.

— Дальше по коридору. Но гостям туда нельзя.

Мне точно можно. Я не гость. Я зверушка, которую специально привели на потеху толпе. Внутри так гадко. Вроде же понимала, что из себя представляет эта золотая молодежь, понимала, что, скорее всего, на этом мероприятии не будет просто. А все равно — больно так. Но, наверное, это какая-то карма — то пари, то, вот, подставные отношения на камеру ради политической карьеры зарвавшегося бизнесмена.

Второй выход я действительно нахожу. Охранник, правда, пытается меня остановить, но, похоже, у меня такой вид, что он в итоге все же пропускает.

Это очень глупо — мнение каких-то там снобов не должно меня задевать, но на глазах все равно слезы. Как же все это мерзко. Всхлипываю и выбегаю на улицу. В первый момент холодный порыв ветра чуть не сбивает с ног. Уже сгустились сумерки, так что после всего великолепия и помпезности на улице кажется темно. Позади слышу очередной крик Карельского и, не посмотрев, бросаюсь вперед. В тот же миг слышу визг тормозов, а затем яркий свет…

Мамочки…