– Вы что себе позволяете! – возмутилась я, вытирая рот.

Возможно, гендиректор ждал, я сдамся, если пойдет напролом. А мне стало так обидно и мерзко, словно мной вытерли пол.

– Я замужем! – проорала я, чтобы стереть это ощущение. Из глаз хлынули слезы. – Мой муж служил, вам ясно?!

Кричала, наплевав, что меня могут услышать в приемной, и так хотелось, чтобы это было правдой, и мой муж сломал бы ему нос. Геннадий Александрович неприятно прищурился: ему не нравилось, что на него орут.

– Ты уволена, Лена.

Ну и прекрасно! Нужно было еще утром подать заявление. Еще вчера!

Я вылетела из кабинета, и по лестнице, чтобы не ждать лифт, спустилась в отдел. В кабинете собрала сумку, проигнорировала Ксению, которая забросала меня вопросами, и вышла с каменным лицом.

Обиднее всего было за мазню.

И за чувство беспомощности, когда он силой полез целоваться и схватил за зад. За наивность, когда поверила, что с такой работой будет все хорошо. Ну что мужики за сволочи… Вытирая слезы, я спускалась по лестнице, чтобы не столкнуться с ним еще и в лифте – он собирался уходить.

В холле мы появились одновременно.

Я задержалась у ресепшен, когда открылись двери лифта. Здесь я чувствовала себя в безопасности – в холле и на крыльце полно людей. Но от стыда я прятала глаза и злилась. В отличие от него, я ничего плохого не сделала, так почему мне должно быть стыдно?

Делая вид, что не видит меня, Геннадий Александрович стремительно вышел из здания и сбежал по лестнице. Уверенный разворот плеч, идеально стриженный седой затылок – волосок к волоску, портфель в руках.

Мой взгляд в спину мог испепелить, но у него даже пиджак не помялся. Обиженные женские взгляды от таких мужиков отлетают, словно они в невидимых доспехах.

Я вышла следом и опустила глаза: меня слепило солнце, и точечный блик в окне высотки напротив.

Гад. Вот он кто. Похотливый гад!

Перед ним распахнули дверь «бентли».

Он наклонился, чтобы сесть. За секунду до того, как голова опустилась ниже уровня крыши авто, раздался хлопок, раскатистый, хоть и приглушенный городским шумом. Очень короткий. Наверное, в первый момент никто не связал этот звук с тем, как Геннадий Александрович рухнул на ступени, выронив портфель.

Но я слишком долго прожила с ним…

Тоже не поверила в происходящее – так быстро это произошло. Поняла, что происходит. Просто не верила в это.

Геннадий Александрович раскинулся на лестнице, согнув руки и ноги. Тело лежало, как изломанное. Я не видела рану. Понимала, что попали в голову, но не видела, куда. Стреляли из чего-то мощного: брызги крови далеко стелились по лестнице, выпачкав ступени. Выстрелом ему снесло полголовы. Сбоку раздались женские крики.

Я не могла пошевелиться.

Сумка вывалилась из рук – пальцы разогнулись от слабости сами.

Это он.

– Андрей… – прошептала я, чувствуя головокружение.

5. Глава 5

Это он…

Лестница, офисные здания-великаны из стекла, сквер напротив – все закружилось. На миг я закрыла глаза, проваливаясь в бездну, в ад, который раскрылся под ногами. Падала туда, где ничего нет, кроме диких чистых чувств. Где все это время безумная и страшная часть души вопила от одиночества, как раненая птица.

Звала его.

– Андрей, – на непослушных ногах я спустилась по ступеням.

Меня шатало. На труп я не смотрела – только вперед. Ввысь, туда, где блеснул блик. Оперлась на мощный капот «бентли», чтобы не рухнуть, и глубоко вдохнула… Несло кровью, грязью, потом. Скотобойней.

Вдох причинил боль.

В легких полыхал огонь – все это время я не дышала. Асфальт плыл под ногами. Слева раздались короткие выкрики – это охрана надрывается…