В книгах писали, что зимой в Рашемии ничто не греет лучше, чем одежда из меха, но разве может живой огонь замерзнуть? Вольга никогда не испытывал холода, но в тоже время он никогда не видел льда и снега. Кто знает, как он почувствует себя так далеко от родины?

Царевич как раз размышлял над этим вопросом, когда в его комнату вошел брат.

Владимир был ниже Вольги и его сложение больше походило на сложение воды, нежели огня, – тонкий и стройный, с длинными волосами, сложенный в пучок прямых раскаленных нитей. Кожа совсем светло-серая, почти как у ветра. Владимир даже ни разу не был на охоте, от него этого попросту не требовалось. До конца жизни младший царевич будет сидеть с бумагами и заниматься теми делами, на какие не стоит тратить время царю и наследному царевичу.

– Готовишься к отплытию? – спросил Владимир, усаживаясь на огромную кровать брата, скрестив ноги.

– Думаю, что взять с собой из одежды, – кивнул Вольга. – Как думаешь, я замерзну?

– Возьми шкуру того мантикора, которого ты убил прошлой весной. На всякий случай. Если начнешь мерзнуть, люди сошьют тебе из нее одежду, – посоветовал Владимир. – А вообще бери хоть все. Если твои люди устанут их нести, докупишь рабов на материке.

– И то верно, – Вольга кивнул, благодарно посмотрев на младшего.

После смерти матери они держались вместе и всегда помогали друг другу. Владимир был единственным во всем дворце, кто, как и Вольга, считал, что результаты поездки могут оказаться слишком важными, чтобы от нее отказываться.

– Привезешь мне бивень мохнатого слона? – попросил младший царевич. – Я бы хотел иметь такой!

– Разве они не вымерли? – с сомнением спросил Вольга, продолжая осматривать свою гардеробную в поисках подходящей одежды.

– Святые Огни, Вольга, тебе не нужно убивать живого мамонта, чтобы привезти мне его бивень! Купи у кого-нибудь старый.

– Покупать охотничьи трофеи? – фыркнул царевич, криво улыбнувшись. – Такое только тебе могло прийти в голову!

– Не всем на свете ломать когти о мантикор, – улыбнулся Владимир. – Кому-то и головой работать надо. Ну, хочу я к себе на стол бивень мамонта, и в этом нет ничего постыдного!

– Привезу, не распаляйся, – пообещал Вольга. – Думаешь, мне понадобится оружие?

– Люди глупые, – пожал плечами Владимир. – Сколько с ними связываюсь, не перестаю удивляться их безрассудству! С них станется напасть даже на царевича Охмараги. Возьми что поострее и побольше на всякий случай.

После сборов Вольга позвал Мокшу и поручил ей найти слуг, которые доставят собранные вещи на корабль. Сам царевич в последний раз позавтракал едой, приготовленным царским стряпчим, а затем поднялся к отцу, чтобы попрощаться.

Златомир даже не посмотрел в сторону сына, пророкотал нечто несвязное и углубился в свою старую книгу. Всем своим видам царь старался показать бесконечное безразличие. Вольга вышел из его покоев, пылая от бешенства.

Несколько секунд он стоял в коридоре, пытаясь успокоить разбушевавшееся внутри пламя. Черная кожа покрылась яркими оранжевыми пятнами, как раскаленный уголь, из застывших твердых волос прорезались языки пламени.

Чувствуя, что не справляется, Вольга закричал, собрал огонь в руках и швырнул его в ближайшую стену, с упоением вслушиваясь в поднятый грохот. Он выпустил еще один шар огня, а потом еще. Стена из цельного мрамора оставалась девственной белой.

Разошедшийся царевич не заметил, как из комнаты Златомира выскользнула женщина и подошла сзади.

Ева была любимой наложницей царя. Она стала первой женщиной в его жизни спустя долгие годы траура после смерти царицы, и теперь занимала во дворце особое положение. Златомир был без ума от взбалмошной человечки и иногда даже спрашивал ее советов, потому ей было дозволено делать все, что захочется. Но из всего она выбрала игру на мандолине и воспитание сыновей Златомира. Оба царевича не желали слушать человеческую женщину, но ее это не смущало. Ее вообще ничто не смущало и уже очень, очень давно.