И даже мой злой презрительный взгляд не останавливает его гаденький смех.

— Ой, ой, какие мы сердитые, — подвигается он к столу и дёрнув мышь, включает все три монитора, установленные на нём. — А ты как думал? Долг платежом красен. Ты кстати, потом чем думаешь заниматься?

— А тебе не всё равно? — поднимаю я со стула полотенце и всё же прикрываюсь.

Эван мне, конечно, брат, и видит меня… да, как только и чего только он не видит по своим камерам, но с прикрытым «хозяйством» я чувствую себя спокойнее что ли. Не на работе.

— Я думаю, что ты захочешь поработать теперь уже на себя. По крайней мере очень надеюсь, — щурится он в мониторы. — Ты же всё равно кроме как воевать и трахаться ничего не умеешь.

— Эв, — предупреждающе качаю я головой.

— Ещё скажи, что я не прав.

— Я скажу, что ты урод, каких поискать.

— Зато богатый урод. Очень богатый, — лыбится он и не пойму то ли в ответ на мою реплику, то ли в ответ на изображение с мониторов. — М-н-н… Какие у нас новенькие! Ну ты посмотри, разве она не чудо?

Он увеличивает во весь экран картинку с одной из камер. И личико юной блондинки с изумлённым, не замутнёнными разумом взглядом отображается на весь экран стоп-кадром. Исключительно привлекательной блондинки, но какой-то растерянной что ли.

— Как тебе? — запускает он «режим просмотра», и я вижу, что сейчас она не только собирает осколки разбитой, кажется, вазы, но и сетует какая она неловкая.

— Никак, — опираюсь я руками на стол, разглядывая девушку, что стоит рядом с блондинкой. И даже трясу головой, чтобы убедиться, что это просто искажение камеры. Что я видел это десятки, сотни раз — девушек похожих на Вики. Похожих на ту единственную, что была для меня важнее всех. Как это глупо: всё ещё надеяться встретить ту, что может её заменить, когда она умерла у меня на руках. Но эти фантомы, видения, призраки всё ещё преследуют.

— Тогда я иду первый? И эта дурочка чур моя.

— Не возражаю, — усмехаюсь я.

— А зря, — тыкает Эван по значкам камер, разглядывая лица новеньких девушек. А я с замиранием сердца слежу, чтобы он не задержался на той, что показалась мне похожей на Викторию. — Она с кастинга в фаворитках. На эту рассеянную уже есть заявка на «тройничок». Но мне жалко такую дуру сливать сразу. Из-за неё уже просмотры подскочили.

— Эв, я же сказал, что я в таком не участвую, — отбираю я у него мышь и открываю камеры с других комнат, где живут девушки, что прибыли на шоу не вчера.

— Ты участвуешь во всём, что я тебе скажу, — тоном, не терпящим возражений, сообщает он и тыкает пальцем в монитор. — Вот она. Забыл, как её зовут?

— Фэйт, — смотрю я на тщедушное создание, измученное анорексией. Хотя отдать должное шоу, здесь она хоть немного отъелась.

— Она выбывает сегодня, — тем временем «оглашает приговор» Эван.

— Она же всего две недели как приехала! — в сердцах вырывается у меня. С моих рук она хоть ест. И я хотел откормить её понадёжней.

— А зрители желают страстный красивый секс с этой «узницей концлагеря». И в соответствующем антураже, чтобы танец как в «Ночном портье».

— Уверен, что она умеет танцевать? — удивляюсь я.

— А это уже твоя забота, — смеётся он гаденько. — И я знаю, что ты не смотришь старые фильмы, но это классика. Да и что стоит бывшему стриптизёру научить девчонку танцевать?

— Ладно, я, конечно, не Нуриев, но пару па ей покажу, — втайне радуюсь я, что никакого секса на троих, которым Эван меня всё «пугает», и никакого жёсткого изнурительного траха, за который вчера нам столько заплатили.

И бедная девочка уползла еле живая. С ней, конечно, поработают психологи, врачи, шоу компенсирует деньгами её «неудобства». Только мне от этого не легче. И, наверно, никогда не понять почему примечание к договору эти дурёхи читают так невнимательно. Впрочем, хитрость агентов Эвана именно в том, что они умеют правильно расставлять акценты. «Только если вы сами согласитесь. Только, если скажите «да», — мурлыкают они, уговаривая. И каждая думает, что её это точно не коснётся.