Вообще-то мне с ним повезло. Арсений (ни в коем случае не Сеня!) был на год старше и учился в выпускном классе. А ещё он был таким красивым, что я до сих пор не могла поверить – эта обаятельная улыбка действительно адресована мне. Это я могла обнимать крепкие плечи пловца, перебирать пальцами соломенного цвета волосы, чуть вьющиеся на концах. Именно мне принадлежал первый танец на школьном балу. Меня провожали завистливым взглядом все девчонки станции, когда мы гуляли в небольшом, но очень красивом саду «Колхиды», где даже маленькое озеро есть.

– О, они светятся, давай повторим!

Я снова вздохнула. Фраза относилась к моим волосам. Неделю назад я посмотрела выпуск Настиного блога, где говорилось об одном модном способе окраски. Пара уколов и какие-то мудрёные ферменты откладывались в волосах, заставляя их в прямом смысле сиять. Но шприц-тюбик оказался то ли просроченным, то ли поддельным. И вместо эффекта пламени с упаковки я получила паклю оттенка болгарского перца, вспыхивающую стоп-сигналом в самый неподходящий момент. Я тогда всю ночь проревела, а мама и сестра только посмеялись. Отец вообще рассердился и сказал, что ещё одна выходка и он примет меры. Правда не уточнил, какие.

– Не отворачивайся, тебе идёт. – Настя ткнула смартфоном чуть ли не в лицо, заставив меня дёрнуться и рассечь щёку о стальную зазубрину.

– Нет! Чёрт! – Я прижала к порезу ладонь, поспешно выбираясь из клешни. Между пальцев выскользнул шарик цвета моей многострадальной шевелюры, за ним другой. И вот уже целая россыпь алых бусин кружилась, норовя заляпать светлый рукав футболки. – Надо вернуться.

– Брось, это всего лишь царапина.

– Всего лишь? – Мои брови, окрасившиеся из-за проклятого укола всё в тот же пламенный цвет, поползли от удивления вверх. Уж кому, как не дочери главврача было знать: кровотечение в невесомости сильнее, чем на Земле, и процесс сворачивания длится дольше. Конечно, от царапины я не помру, но если попадёт инфекция, щёку разбарабанит будь здоров.

Арсений недовольно поморщился. Я думала, он возьмёт меня за руку и потащит к выходу из ангара, не слушая возражений. Но вместо этого он сказал:

– Ну вишенка, мы же только начали.

Услышав ласковое прозвище, я расплылась в улыбке, не сумев рассердиться. Арсений же отвернулся, чтобы считать табличку с кюар-кодом, отодранным от контейнера с рифлёными стенками и надписью, нанесённой через трафарет: «Осторожно! Хрупкий груз!».

– Надо же, – он повертел табличку в руках, словно надеясь найти больше информации на обратной стороне. – Какое-то экспериментальное лекарство от лихорадки Бортеньоля.

– От чего? – переспросила Настя, приняв эффектную позу для селфи: голова запрокинута, спина выгнута, ноги сложены как у балерины, танцующей фуэте.

М-да, видимо её мама так сильно устаёт на работе, что дома наложено табу на медицинские разговоры. Новая болезнь целый месяц не покидала выпуски новостей.

– Это такая зараза, поражает тех, кто долго живёт на станциях и кораблях. Вроде связана с космической радиацией, – пояснила я, растирая по коже продолжавшую сочиться из пореза кровь. Ощупав пальцами округлую щёку и маленький подбородок, я в очередной раз с досадой подумала: отчего же природа не наградила меня роскошными острыми скулами, как у некоторых девчонок из класса? Ну чисто переевший орехов хомяк.

– Верни на место, – добавила я, когда Арсений приставил подошвы ботинок к контейнеру с медикаментами, а затем резко разогнул ноги, спружинив в мою сторону.

– С чего это?

Красавчик с дурашливым видом запулил табличкой в робота-меха, так что она срикошетила от утопленной в плечи головы с глянцевым дисплеем вместо лица. Я попыталась перехватить кюар-код, но промахнулась, поймав в пригоршню воздух. Арсений же рывком подался вперёд, словно прыгнувший за рыбой дельфин, и вновь завладел добычей.