— Правда? — раб вздернул темные брови. — Где же проходит граница?

— Лицо и общий облик — допустимо, — задумалась я. — Изгибы — точно нет.

— Хм, — Геррах нахмурился. — Давай попробуем еще раз. Твои губы, Амедея, точно лепестки роз.

— Неплохо, — ответила я.

— Кожа чистый фарфор.

— Вполне, — одобрила я.

— А дерзкие вишенки, что натягивают ткань платья, так и хочется укусить.

Мои щеки запылали.

— Нет! — воскликнула я. — Никаких вишенок!

— Значит, граница проходит по ним? — невозмутимо уточнил варвар. — Я, кажется, понял.

Взяв с тарелки булочку, Геррах макнул ее в персиковый джем и откусил сразу половину.

— Что? — промычал он. — Я опять сделал что-то не так? Надо было колоть ее вилкой?

— Наблюдай за мной и повторяй, — терпеливо сказала я.

В конце концов, тетя Молли права: и обезьяну можно выдрессировать. Но придется усердно работать.

***

Амедея очаровательно смущалась, деликатно поправляла его и завопила лишь раз, когда Геррах схватил соусник и сделал вид, что собирается пить прямо из носика.

Он вынужден был признать, что Эврас прав, и с рабством им действительно повезло. Хозяйка оказалась доброй, милой и очень привлекательной. Хоть Геррах и продолжал убеждать себя, что последнее вовсе не важно, но завтракать в компании красивой женщины было очень приятно.

— Скажи, Геррах, тебе нужна медицинская помощь? — спросила она.

— Не думаю, что твои целители, кем бы они ни были, смогут вернуть моего дракона, — резко ответил он.

— Я про рубцы от кнута, — пояснила Амедея. — Болят?

Геррах пожал плечами. На эту боль он не обращал внимания. Это как если бы человека, которому отрезали ногу, спросили — не досаждает ли ему насморк.

— Мне жаль, что так вышло, — с сочувствием продолжила девушка. — С драконом.

— Правда? — нехотя сказал он. — В вашей стране оборотней не считают за людей. С чего бы тебе меня жалеть? По вашей логике я должен радоваться, освободившись от звериной половины. Разве нет?

— Нет, — выпалила Амедея без раздумий. — Я знаю, каково это… Отказываться от части себя…

— Откуда бы тебе это знать?

Она спохватилась, как будто сболтнув лишнего, и мило улыбнулась.

— Я про замужество, — пояснила охотно. — Когда девушка выходит замуж, то тоже лишается очень многого. Попробуй теперь намазать ломтик хлеба творожным сыром. С ножом ты должен управиться легко, не так ли?

Амедея хотела казаться беззаботной птичкой, и это у нее получалось очень неплохо, но Геррах видел за нежной внешностью стальной характер. А будь он иным, разве пошла бы она на такой отчаянный риск?

— Замужество не отбирает, а дает, — возразил он. — Это этап жизни. Как дерево растет, цветет и дает плоды, так и женщина исполняет свое жизненное предназначение, когда любит мужчину и рожает от него детей.

— Угу, — промычала она, пряча взгляд.

— Может, я лучше убью твоего жениха, раз уж он тебе не по нраву? — предложил он. — Сними с меня браслет, и я…

Амедея снисходительно улыбнулась, и Геррах сам осознал примитивность своей уловки.

— Не перебьешь же ты всех, — заметила она. — Аль-Малена — город большой. К тому же сюда съезжаются со всего света. Кстати, я тут подумала, что за местного ты никак не сойдешь — акцент, внешность, поведение. Промахи иностранца воспримут проще, спишут на разницу культур. Будешь торговцем с запада.

— С востока. Те земли я лучше знаю.

Амедея вдруг захлопала в ладоши, и Геррах удивленно воззрился на бутерброд в своей ладони. Оказывается, задумавшись, он намазал сыр и сложил приборы как положено.

— Браво! — воскликнула девушка. — У тебя очень хорошо получилось. А теперь не запихивай его в рот целиком, как бегемот, а откусывай по небольшому кусочку. И не забывай жевать.