Я покусала губы, пощипала щеки, почувствовав озноб вопреки жаре.

— Ты красавица, — приободрила меня тетя Молли. — К тому же он уже в тебя влюблен. Присмотрись к нему. Вежливый, утонченный, весь в белом…

И по уши в крови.

Я не была такой уж экзальтированной девой. Взять того же Ленни — я вела с ним дела, прекрасно понимая, что он из себя представляет. Но мой жених, перед которым дядя вился ужом, убивал ради удовольствия. Придумывал новые изощренные способы, яркие сюжеты, подбирал людей как актеров в труппу, зная, что им предстоит умереть, а потом наслаждался поставленным им же спектаклем.

Дядя подошел ко мне и прошипел сквозь зубы:

— Что стоишь как пришибленная? Иди, улыбайся, пригласи к столу. Это очень важный человек, Амедея. Я надеюсь, все готово?

— Разумеется, дядя, — ответила я, и мой голос прозвучал звонко и оживленно. — Ты ведь сообщил, что придешь. И не один, а с гостем. Я всегда рада тебе, ты же знаешь. И твоим друзьям тоже.

Вот так — просто гость, просто дядин друг. Филипп пристально взглянул на меня, и воздух вновь как будто загустел. С усилием протолкнув его в легкие, я добавила:

— Прошу, в голубой столовой уже накрыто. Но там на один прибор больше. Я ожидаю кое-кого еще — человека, с которым я давно хотела познакомить тебя, дядя. Надеюсь, он тебе понравится. Потому что для меня это очень важно.

Я постаралась смущенно улыбнуться, и дядя сконфуженно насупился, виновато глянув на гостя. Тот выглядел невозмутимым и спокойный, только острый кадык дернулся вверх-вниз на тощей шее, как будто Филипп подавился камнем.

— Хорошая компания — лучшая приправа к ужину, — сказал он.

— Но мы не станем ждать неизвестно кого, — выпалил дядя и, пожевав губы, приказал: — Перенесешь эту встречу на другой день, Амедея. Поболтать с подружкой, — он выделил последнее слово, — ты сможешь и завтра.

— О, это друг, — возразила я, похлопав ресницами и вновь якобы смутившись, чтобы стало понятно, что друг этот очень близкий. — А вот кстати и он. Геррах, ты как раз вовремя!

Раб, одетый в белую рубашку и серые брюки, вошел через главную дверь. Он битый час прятался в купальнях, ожидая знака, но, к моему удовольствию, выглядел свежо и опрятно. Геррах окинул взглядом присутствующих, держась уверенно и без всякого рабского подобострастия — за эту наглость я его и купила, и еще за внешность. Рядом с ним Филипп сразу показался бледным и тщедушным несмотря на пафосный костюм.

— Геррах Шор, — представился раб. — А вы, я полагаю, Конрад Лейтон, дядя Амедеи и ее официальный опекун.

Дядя без особой охоты пожал протянутую ему руку.

— Филипп, — коротко представился жених и тоже пожал ладонь Герраха, а потом вдруг обхватил ее обеими руками. — Как интересно, — протянул он. — У меня своего рода профессиональная деформация: могу определить годного воина буквально по пальцам, и я удивлен. Чем вы занимаетесь, Геррах?

— Торгую шелком, — ответил он, высвобождая ладонь.

Филипп тонко усмехнулся.

— Нет, — возразил он. — У вас рука опытного, умелого воина. Я даже скажу вам комплимент, который мало кто от меня слышал: если бы вы вдруг решили поучаствовать в горячих играх, я бы поставил на вас.

— Благодарю. Но я торговец. Теперь. Раньше бывало всякое.

Я мысленно возблагодарила богов: Геррах не стушевался, не принялся мямлить, хотя все сходу пошло не по плану.

— В вас есть драконья кровь, — утвердительно произнес Филипп. — Перед вашей фамилией точно нет приставки «дра»? Уверен, если хорошенько вас поскрести, можно найти пару чешуек.

— К счастью, у меня ничего не чешется, — отрезал Геррах. — Амедея, ты надела мое любимое платье…