– Мечтай больше, – усмехаюсь горько.

Делаю себе чай. Но он не помогает согреться. Достаю из сумки большую теплую кофту. Хотя в магазинчике тепло, меня трясет. Нервное, знаю. Теперь мне страшно оставаться до утра одной. Накатывает страх. Хотя и камеры есть, и внутри магазинчик как на ладони. Но ночь для меня проходит в тревоге.

Лишь часам к шести утра успокаиваюсь. Все знают, что Семен Яковлевич любит поспать. В такую рань он точно не придет в магазинчик.

В восемь звенит колокольчик и я смотрю на дверь. Пришла Катя.

– Привет! – она протянула вперед руку с зажатым в ней пакетом. – А я блинчиков принесла. Питание у тебя эти дни – сплошная сухомятка.

Проходит в подсобку и ставит пакет на стол. Начинает раздеваться.

– Насть, ты чего такая потерянная? – удивленно хлопает глазами, заметив мое состояние. Замирает, вынув только одну руку из рукава.

– Меня уволили, – хотела произнести будничным тоном, но всхлип сдержать не удалось.

– Ка-ак? – глаза Кати становятся на пол-лица. – За что? У нас по кассе и товару все тютелька в тютельку.

– Не за это, – выдыхаю и первая слезинка катится по щеке. Слезы будто только и ждали, когда я начну говорить об этом.

– А за что тогда? – Катя, так и не сняв до конца куртку, плюхается на стул. – Настя! До инфаркта доведешь!

– За отказ, – отвечаю тихо и отвожу взгляд. Об этом даже вспоминать мерзко.

– За какой отказ? – Катя начинает злиться. – Настя, ну почему каждое слово клещами тянуть нужно?

– За такой! – смотрю на коллегу. Руки сами сжимаются в кулаки от бессилия. – Мазурин предлагал стать его любовницей. Я отказала. Сказал, чтобы утром выметалась.

– Офигеть, – ошарашенно произносит Катя. – Это чего вообще удумал? Не, Насть, ты девка красивая. Особенно если марафет навести, но этот пень куда? Там и работает все через раз. Если работает. Он же как арбуз – пузо выросло, а хвостик засох.

– У меня нет желания это проверять, – заявляю твердо.

– Конечно-конечно, – Катя вскакивает со стула. Путается в куртке. – Черт, – шипит, стягивая ее и бросая на стул. Обнимает меня порывисто. Крепко-крепко. И задает самый главный вопрос, на который у меня нет ответа: – И что будешь делать?

– Искать жилье, – обнимаю ее в ответ. – Искать работу. Что-то да подвернется.

– Обязательно, – Катя стискивает меня в объятиях. – Извини, к себе пригласить не могу.

– Да я понимаю, – разжимаю руки и отхожу. – Можно сумки у тебя оставить? Не хочу с ними в хостел.

– Да-да, – Катя отступает. Поднимает куртку и вещает ее на крючок. – Нет, ну каков козел! И не побоялся же!

– А чего ему бояться? – грустно улыбаюсь. – Скажет, что я все выдумала. Чтобы получше устроиться.

– Это да, – Катя даже не спорит. – Давай все равно чаю с блинами.

– Давай, – сажусь за столик. – Мне прямо было сказано, чтобы утром ни меня, ни вещей здесь не было.

– Козел! – Катя ставит со стуком на стол чашки. – Вещи пока прикроем. А вечером мужа попрошу, заедет на машине.

– Я заберу, как только смогу, – обещаю.

Мы с Катей еще часа два разговариваем о том, что мне делать. А потом я иду искать жилье. Снимаю койку в хостеле на неделю. Устроившись на ней, открываю сайты с вакансиями. Я полна оптимизма. Но через несколько дней поисков настроение далеко не такое радужное.

Деньги тают, работа не находится. Жилье тоже. Просто какой-то замкнутый круг.

Бреду с очередного собеседования. Уверена, что мне не перезвонят. И я не понимаю, почему! Я не прошу нанять меня директором магазина, я всего лишь пытаюсь устроиться продавцом. Обычным продавцом, хоть куда. Но нет...

Звонит телефон. Беру трубку.