– Фу, фу, – осторожно попытался отогнать ее секретарь.

– Прочь, – рявкнул Озанна, отпихнув одной рукой борзую.

Другой он обнимал сестру, содрогающуюся от плача.

Пока секретарь суетился, кланяясь не то покойнику, не то неделимым близнецам, Ода, Озанна и преданная борзая скорбели о потере. За дверями послышался секретарский крик о том, что король умер. Ги и Йомма подошли к ложу, Ги потянулся к руке, которую совсем недавно сжимала их сестра. Он не без возни снял перстень.

– Когда король стоит, прочим сидеть не положено.

Озанна поднял на него глаза, полные удивления, а Ода зашлась новыми стенаниями. Однако Озанна знал, что в голову Ги может взбрести любая глупость и что царство его будет ужасным. За мгновение Озанна смирил гнев и мысленно проложил дорогу от нынешнего места до гормова двора. Потому он встал сам и осторожно потянул за собой сестру. Они оба поклонились, замерли так, подобно статуям, и ожили, только когда Ги и Йомма вышли из покоев и в коридорах послышались возгласы преклоняющихся поданных.

– Я таковою кротостью предаю самого себя, – отрешенно произнес Озанна.

И Ода чувствовала, как хватка его слабеет, он отпускает ее, чтобы броситься вслед братьям и совершить поступок, который всех погубит. Принцесса вцепилась в буфы на его рукавах и запричитала:

– Нет, нет, нет, не вздумай потакать дурным мыслям! Надо найти матушку и поскорее отправиться в дорогу. Наша судьба не здесь – в Горме!

– Я сдержан только обещанием доставить тебя Годелеву, а в остальном отец ошибся и сам ошибку сознавал, оттого и мучился перед смертью.

– Почти его память, исполнив предсмертную волю, – прошептала Ода, когда в дверь беспардонно ворвался Руперт Ферроль.

Он второпях поклонился и сообщил, что их высочеств ждут в тронном зале на оглашении.

– Мы слышали завещание отца первыми.

– Их Величество ждут присяги, – настоятельно сказал Ферроль.

– Вы запутались в числах, Руперт, – безрадостно пошутил Озанна.

Когда они шли по коридорам, Озанна дознавался, где их мать.

– Вдовствующая королева горюет, ее не видели с утра, – не очень уверенно ответил Ферроль.

От башен их отделяло сопровождение из двух стражников, присоединившихся к ним на выходе в галерею. Озанна сжал руку Оды, они шагали слишком торопливо.

– Почему знамена не приспущены? – заметил Озанна.

– Приказ может отдать лишь король, – бросил Ферроль, даже не повернув головы.

Именно он шел впереди и задавал темп. Озанна притянул к себе Оду и прошипел:

– Падай, будто тебе дурно.

Ода безмолвно подняла на него широко распахнутые глаза. Озанна подхватил ее под локоть и повел, словно сестра хромала. Когда они немного отстали от Ферроля, а конвой их не нагнал, Озанна объяснил:

– Едва зайдем в зал, назад дороги не будет. Сама уверена, что и Ги почтителен к воле отца?

Без возражений Ода стала охать и оседать на пол.

– Руперт! Принцесса…

Ферроль обернулся и увидел, как Озанна подхватывает сестру на руки. К ним сбежались зеваки со своими веерами, платками и советами. Суматоха вокруг забурлила, и Ферролю ничего не осталось, как проявить заботу о принцессе и отправиться за лекарем.

– Озанна, не оставляй меня! – доигрывала Ода, пока брат нес ее в покои, сопровождаемый половиной двора, которую чуть ли не силой выгнали обратно к тронной зале.

Когда лекарь покидал их, конвой осматривал все оставленные им сосуды и мешочки, не больно дотошно. Только стражники вышли, принцесса приоткрыла глаза.

– Озанна, – тихо, как шелест ветра, позвала она.

Ода что‑то достала изо рта, и брат разглядел сверток пергамента. Принцесса развернула его и воскликнула: «От матушки!» Они оба прочли: «