— Что-то случилось? — аккуратно спросила я, всё еще где-то там, в глубине души, надеясь на то, что ошиблась в своих подозрениях.

— Агния, я чем-то тебя обидел? Ответь мне. Честно. Я тебя не растил, не воспитывал, не любил? Чего-то тебе не дал?

— Разве я тебя когда-нибудь в чем-то таком обвиняла? — у меня мгновенно вспотели ладони, а сердце ускорило свой ритм.

Это был не страх, а уже знакомый предвестник, что сейчас я вот-вот вспылю. Через минуту и прямо вслед за папой. Потому что в этой всей проблеме было слишком много несправедливости по отношению ко мне. И я искренне не понимала, почему папа никак не мог успокоиться. Он же сам всегда пытался разделять работу и семью. Одно не должно смешиваться с другим. Для баланса. А получалось так, что папа не просто смешал, но еще и хорошенько всё встряхнул. И теперь гадкий на вкус «коктейль» доставался мне.

— Нет. Во всяком случае, я этого лично никогда не слышал. Но твои последние поступки натолкнули меня на мысль, что я что-то всё-таки упустил.

— Пап, я вообще не понимаю, о чем ты сейчас говоришь.

— Что сегодня случилось в центре?

Я закатила глаза и вздохнула.

— Ты хочешь поговорить об этом? Серьезно?

— У меня нет много лишнего времени для шуток. Я хочу получить внятный ответ.

— Тебе пожаловался сорокалетний мужик? — ехидство в своем голосе скрыть не получилось, но я этого и не хотела.

— Мне никто не жаловался, Агния, — я кожей чувствовала, что папа всё больше и больше начинал злиться. — Петр приехал лично осмотреть здание. Одно из моих последних указаний касалось того, чтобы отчистить стену напротив входа и установить там новый сенсорный стенд. Петр согласился с моим решением. Стенд будет предназначен для презентации нашего центра.

— Твой Петр сказал, что это распоряжение нового руководства.

— Технически он прав. Я не пойму, к чему было устраивать этот сыр-бор? Если ты решила, что таким откровенно глупым и детским методом испортишь мне сделку, то…

— Испорчу? — я резко поднялась с лавочки и крепко сжала в руке телефон. Большей глупости я еще никогда не слышала. — Пап, ты издеваешься? Мне, по-твоему, заняться нечем? Рабочие пришли и просто без предупреждения начали срывать детские рисунки. Мы их целый год собирали. А Стеша помогла мне их пристроить и еще лучше приобщила детей к творчеству.

— Агния, это просто детские каракули!

— Нет, папа, это не детские каракули! Это то, для чего этот центр и создавался!

— Какой же ты еще ребенок, — папа не удержался и тихо засмеялся.

В его смехе не было ничего ироничного или ядовитого, но меня всё равно это страшно разозлило.

— Уж прости, что родилась такой недоразвитой.

— Прекрати и послушай меня, дочка. Этот центр не только про детей и их рисуночки. Это, в первую очередь, про деньги. И мне сейчас очень они нужны. Поэтому я и продаю центр. Петр предложил весьма солидную сумму. А ты устраиваешь какие-то непонятные истерики.

— Не было никаких истерик, — я продолжала стоять на своем. — Это твой Петр не умеет нормально коммуницировать с людьми.

— Я пришлю тебе его номер. Позвонишь и лично извинишься, — не терпящим возражений тоном, заявил отец.

Это был какой-то абсурд! Я подняла взгляд к небу, мысленно моля высшие силы дать мне побольше терпения.

— Пап, я давно перестала ходить в детский сад, чтобы мне рассказывали, что такое хорошо, а что — плохо. Какие еще извинения?

— Элементарные, Агния. Раз уж ты взрослая, то доказывай это не словом, а делом. Всё. У меня через две минуты совещание.

Я посмотрела на свой телефон так, будто он вот-вот должен был превратиться в мерзкого и жирного слизня. Всё еще не получалось поверить в то, что я поссорилась с папой из-за какого-то мужика, которого видела всего-то два раза в жизни.