Данные разведки поступали к начальнику Генерального штаба и командующему, после чего, снабженные соответствующей критической оценкой ситуации, передавались далее в группу армий и командованию сухопутных войск – в Старобельск и Винницу.

Командованием 6-й армии было выдвинуто требование: «Предоставить в распоряжение большее количество дивизий».

Из всего собранного материала было ясно, что командование Красной армии готовится к нанесению ответного удара севернее Дона. Главный удар должен был быть нанесен в районе Серафимовича, то есть в сторону линии фронта 3-й румынской армии. В ответ на срочные донесения армии и группы армий Адольф Гитлер выразил свое мнение, сказав, что русское наступление, если оно вообще состоится, будет проходить не на участке 3-й румынской армии, а западнее, в направлении фронта 8-й итальянской армии.

У 4-й танковой армии были такие же сомнения, как и у 6-й армии, – ее очень беспокоил открытый восточный фланг, так как здесь не было никакого резерва.

Рота радиоразведки прослушивала передатчики русских о наступлении советских войск, поэтому была хорошо информирована как о русских потерях, так и об их положении с горючим и боеприпасами, о количестве паромов, возможностях снабжения и комплектования.

Здесь донесения армии также передавались командованию сухопутных войск в виде сводного материала, но и в этом случае не было никакой ответной реакции, которая соответствовала бы сложившейся обстановке.

Следует заметить, что противнику было известно о сосредоточении немецких частей вокруг Сталинграда и что удачный прорыв через Серафимович на юг при совместном наступлении южнее Сталинграда должен был сосредоточить силы армии на узком участке, в то время как наступление через Миллерово на Ростов обещало быть успешным лишь в том случае, если район под Сталинградом одновременно будет окружен и блокирован.

Таким образом, общая ситуация была более чем безрадостной, поскольку перспективы для обороны почти не было, не говоря уже о наступлении.

– Я не знаю, какими силами мне еще можно воевать, – сказал генерал Паулюс вечером 18 ноября на командном пункте 384-й пехотной дивизии военному корреспонденту своей армии.

Эти слова означали больше чем печальное подтверждение безнадежности ситуации в армии.

В то же самое время в сводке Верховного главнокомандования вермахта говорилось:

Вечером того же дня министр иностранных дел Великой Германской империи фон Риббентроп произнес великие слова:

– Освобождение громадного укрепленного района является тактическим вопросом, который приобретает второстепенное значение после того, как принято стратегическое решение.

События, происходившие на самом деле, являлись результатом противоположных точек зрения у немецкого командования на местах и Верховного главнокомандования.

3-я румынская армия так и не получила поддержки со стороны немецких частей. По настоятельному требованию группы армий «Б» Гитлер, правда, 16 ноября дал свое согласие на перемещение 22-й танковой дивизии в тыл румынской армии, но кому известны те трудности, с которыми пришлось столкнуться танковой дивизии во время марша по снегу и льду, не может не согласиться с тем, что ее прибытие 19 ноября, в день, на который было назначено наступление, оказалось слишком поздним. По приказу Гитлера было также запрещено прекращать бои за Сталинград, так что все дивизии 6-й армии были вынуждены подчиняться данному приказу.

Таким образом, группа армий «Б» за день до начала русского наступления оказалась в таком положении, которое само по себе обрекало немецкие войска на гибель. Все меры, принятые командующим группой армий «Б», оказались неэффективными, так как были просто недостаточны. Все, что могло последовать после этого, можно было назвать лишь латанием дыр.