– Так сама судьба, что свела нас здесь, – начинает торжественно, отчего я не сдерживаюсь и смеюсь, – твердит, чтобы мы встретились и, – чуть тише, – надрались в щепки!

– Товарищ командир, – прерывает Анжелика, как указано на именном бейдже, – мы стартового врача прошли, брифинг провели.

– Хорошо, спасибо, сейчас подойду к вам. – Я бросаю взгляд на двух других членов экипажа, парня и девчонку, которые тихо сидят в креслах, будто приготовились к собственной кончине. Меня боятся?

– Ладно, товарищ командир, – ухмыляется Даня, – на связи, мне тоже пора. Вернусь – у нас стрелка забита, и клал я на твой важный график.

Распрощавшись с Гончаровым, я, к счастью, чувствую прилив сил. В моей жизни не так много людей, которые меня заряжают.

А встречи с некоторыми и подавно выжимают все соки.

Вика, работающая на старте врачом, цокает и недовольно качает головой, когда меряет мой пульс после кофе и выкуренных сигарет.

– Вариант моей нормы, красотка. Сама знаешь, – улыбаюсь я так, как нравится ей, но она сегодня тоже не в духе, закатывает глаза.

– Ты меня под плаху подведешь, – злится, но вместо девяноста пяти, которые насчитал сам, пишет семьдесят в журнале, где я расписываюсь о том, что жалоб нет.

– Прости, больше так не буду.

– Ой, иди уже.

Я по-быстрому рассказываю бортпроводникам о сегодняшнем рейсе в Сочи – загрузке, особенностях вроде полета над водой, общего времени. Все на автопилоте. И лишь проехав весь аэродром до нужной стоянки, лишь оказавшись на перроне, я вдыхаю еще влажный после ночного дождя воздух и наконец ощущаю, что меня отпускает. Именно сейчас, в этот момент, стоя напротив самолета, я ощущаю бесценную свободу – от бесконечно тягостных мыслей, предрассудков, проблем. Да, вся моя жизнь в трещинах и сколах за исключением этого самого времени. Потому что здесь я точно знаю, что и кому должен. Здесь появляется смысл, которого в остальное время почти нет.

Да ладно?

Я трясу головой, чтобы заткнуть голос, который сегодня потерял всякий страх. Не буду думать, анализировать и вспоминать. Это была минутная – или получасовая – слабость, лучше забыть обо всем. Дважды в реку точно не войдешь.

Не после всего.

Осмотрев самолет, я поднимаюсь по трапу. Девочки уже встречают, включили улыбки, похожие на посадочные прожекторы – так же слепят. Особенно старается Анжелика.

– Вам чай или кофе сделать?

– Давай кофе. Двойной и без сахара, – отвечаю, не задерживаясь в вестибюле, и захожу в кабину.

Второй уже с опаской поглядывает на меня, берет в руки чек-лист. Но пусть лучше так – молчит и делает. Терпеть не могу эти случайно заблудшие в авиацию души, после того как сам всю жизнь положил, чтобы сидеть за левым штурвалом.

Во время проверки систем ранним звонком меня удивляет Руслана, но я сбрасываю ее – не буду слушать истерики перед вылетом. С ней вообще, видимо, придется заканчивать, если продолжит в том же духе. Нам было хорошо вместе почти год, но в последние дни ту будто подменили. Про вчерашние попытки воспитать меня даже вспоминать не буду – уставший проторчал полчаса под клубом, чтобы быть удостоенным чести отвезти императрицу домой. В результате домой она поехала сама.

Жаль будет прощаться, она вроде бы устраивала меня, но слишком много появилось «но».

Я допиваю остывшую растворимую бурду, которую и кофе сложно назвать, как раз когда к нам заглядывает Анжелика.

– Посадка окончена, Егор Фердинандович, – приторным голосом запевает старшая, – сейчас посчитаем пассажиров, и доложу вам о загрузке.

Молча киваю ей и отдаю пустой стакан, а после, включив связь в салон, я по памяти читаю приветствие.