– Могу я помочь вам выдвинуть столики? – прерывает нас не очень милая Анюта, которая взглядом облизывает Егора с ног до головы и не обращает никакого внимания на меня.

По сути, мне тоже на нее плевать, но я одергиваю руку и отворачиваюсь к окну. Почему-то сейчас белизна пушистых облаков успокаивает мое бушующее сердце, а не учащает пульс, как один сексуальный пилот.

Когда Егор вручает мне бокал, я делаю пару глотков и вдохов-выдохов, он же попивает простую воду, задумавшись о чем-то, – само спокойствие. Ничего не напоминает мне о пережитом стрессе, только губы пекут, но я подумаю об этом потом.

– Зачем ты летишь в Москву? – почти ровным тоном спрашиваю я. Голос не дрожит, что заметно радует.

Я отпиваю еще шампанского и выдавливаю из себя улыбку.

– Медали за отвагу получать, – усмехнувшись, отвечает Егор, а я даже не сержусь на него за эти шуточки.

Зависаю на его губах, потому что они то и дело манят мой взгляд. Это ненормально так откровенно пялиться, я знаю, что невежливо, и вообще…

– Почему ты мне сразу не сказал? – вырывается у меня, как ни хотела бы смолчать. – Когда я села к тебе в машину. Почему сразу не выставил меня?

– Своих не бросаем, – его легкая улыбка зачаровывает. – К тому же ты забавная, когда выпьешь. Хотя сбегать босиком все равно было глупой затеей.

Щеки вспыхивают. Я чувствую себя глупо, оттого сержусь.

– Надеюсь ты не выбросил туфли, они стоят, как крыло самолета.

– Нет, они тебя ждут.

Кивнув без слов, я отвожу глаза и крепко сжимаю бокал, потому что мне не нравится Надежда, разрастающаяся в груди цветником. Я с какого-то перепугу в каждой его фразе слышу подтекст и вижу знаки.

Нет ничего хуже знаков.

Шампанское на голодный желудок быстро хмелит. Оно, конечно, кислое и явно дороже, чем я люблю, но на подобный – критический – случай подойдет. Пузырьки помогают расслабиться, правда, только до тех пор, пока самолет не берет крен, заваливаясь на левую сторону. Я дергаюсь и снова становлюсь одним большим сжатым комком нервов.

– Черт! – ругаюсь под нос, презирая собственный страх.

– Как ты оказалась на радио? – раздается над ухом слишком неожиданно. Я резко разворачиваюсь, цепляя его кончик носа своим. Я не виновата, просто Егор сует свой нос куда не надо.

– В смысле?

– Ну после мехмата. Вряд ли там учат говорить, как Аврора Невская.

Не хочу, но уверена, что краснею, чтоб его! Мне просто приятно, что он гуглил меня. Или, может, даже слушал что-то из передач. Интересно, а он слушал?

– Я его бросила, мехмат, – глядя ему прямо в глаза, честно отвечаю я. В них проскакивает недовольство вместе с осознанием, но я все равно зачем-то продолжаю: – После третьего курса.

Да, он понимает меня. И да, так сложилась судьба: пока он карабкался вверх, чтобы покорять все новые и новые вершины, меня наше расставание беспощадно тянуло ко дну. Но я справилась и горжусь этим, даже с питанием уже несколько лет нет проблем. Ну почти нет.

– Наверное, отец был недоволен тобой, – задрав раненую бровь, поддевает он.

«Я сбежала от родителей, ты не понимаешь, Егор. Я не позволю им решать за меня! Я люблю тебя и не дам им разрушить все!»

«Все уже разрушено. Уходи»

– Наверное, с некоторых пор мне на это плевать, – отвечаю, дернув подбородком вперед, будто это точно подтвердит мои слова, и диалог быстро сворачивается, потому что заходит в тупик. Прошлое подступает слишком близко, чтобы продолжать играть с ним.

Нет, я не позволю Егору сделать мне больно снова. Больше той боли, какой уже наградил, он мне не причинит. Звучит как мантра, но мне помогает. Я теперь другая – надеваю защитную маску с улыбкой и перехожу к делу.