– Возражаю, – она накаляет обстановку своим заявлением. – На понедельник план эфира изменен. Лазарь возьмет на себя утреннее шоу, – гендиректор кивает в сторону смазливого протеже, который бесит меня едва ли меньше, чем его хозяйка.

– Вы шутите? Это моя программа! Я веду ее два года!

– Кажется, в названии «Good morning show» нет имени Авроры Невской.

Женя осторожно сжимает мою ладонь, и я вынужденно кусаю язык, чтобы не перейти на крик. Жанна Борисовна давит на больное, а я дышу, словно разъяренный бык перед красной тряпкой.

Трижды черт бы ее!

– Я не отдам передачу.

Она не может ее просто забрать, такие решения согласовываются с высшим руководством, а я бы уже знала… ведь знала бы?

– Значит, к понедельнику предоставишь десятиминутный блок об аварийной посадке. Успеешь – проведешь эфир вместе с Лазарем, нет – можешь писать заявление.

Вот же сука!

Махнув затянутым на макушке хвостом, как у коровы, она отворачивается и начинает рассказывать о других изменениях в расписании, а я чувствую на себе взгляды – все ждут моей реакции, которую я глотаю вместе с ненавистью к ней.

– Может, хватит бодаться? – дернув за рукав, Женя шепчет на ухо мне. – Она в любом случае победит, потому что ты под ней. Веди себя осторожнее. Она же спит и видит, чтобы найти повод избавиться от тебя.

– Не дождется! – приглушенно рычу я, пытаясь сложить в голове хоть какой-то план, и заранее осознаю, насколько он безнадежен.

Итак, с Лазарем я разберусь потом – этого тупицу обыграть не так уж сложно, он сам себе яму выроет. Сейчас бы придумать, как успеть записать ролик в короткий срок и без материала.

– Что собираешься делать? – спрашивает Женя, потому что искренне за меня переживает, и я вымученно улыбаюсь ему. Устало выдыхаю и прикрываю глаза, понимая, что придется.

Придется снова звонить Егору и на этот раз, видимо, дождаться ответа.

Он – мой единственный шанс.

6. Глава 6

Егор

Юля Паршута – Останешься

А мысли, оказывается, охренеть как материальны. Захотел утром подстричься – теперь будет такая возможность, учитывая, что летать мне до завершения расследования точно не придется. Недели три минимум, и это лишь навскидку.

За почти шесть лет летной работы у меня случались инциденты, но подобного масштаба – никогда. Продираясь через гребаные заросли метра три в высоту, я внимательно осматриваю самолет и фиксирую в голове повреждения без эмоций, которые сейчас неуместны. Все потом. Сейчас важнее задымление в оторванном правом двигателе и растекшееся вокруг самолета топливное пятно – нужно сообщить об этом немедленно.

Я забираюсь по распластанному на земле надувному трапу обратно в салон и хлопаю по плечу парня-бортпроводника, имени которого не помню. Тот приятно удивил меня, что бывает нечасто: пока старшая билась в истерике, начал эвакуацию по моей команде и направил пассажиров подальше от самолета, уложившись в установленное время.

– Ты молодец. Пострадавшие есть?

– Нет вроде бы. Серьезно точно никто не ранен – все ушли своим ходом, живые и здоровые. Так что молодец – это вы.

Я ухмыляюсь дерзкой молодости: пацан-то совсем зеленый, но при этом со стержнем, сильный духом. Надо глянуть бы в задании на полет, как его зовут – таких ребят нужно знать в лицо.

– Ладно, забирай девочек и вперед, мы – за вами. И пересчитайте всех пассажиров, чтобы…

– Принято, – понимает меня с полуслова, – аптечки возьму и пойдем.

Когда спустя минуту парнишка вместе с двумя бортпроводницами скрывается через хвостовые двери в зелени, я замираю в проходе самолета еще на пару мгновений. Смотрю вдаль и с трудом осознаю, что метрах в трехсот начинается дорога, за ней – промышленные сооружения. Всем нам чертовски повезло, и мне в первую очередь. Если бы условия были другими… даже думать об этом не хочу.