Я бегом бросился обратно к столу, в котором были разложенные документы, вновь принялся их изучать, но нигде по-прежнему не было ни слова о том, что американцы готовы купить, обменять или просто забрать советскую шифровальную аппаратуру. Там же на столе, в открытом блокноте было начертано «22:00», и сегодняшняя дата ‒ 19 апреля. Помимо этого, на столе размещалась печатная машинка, лежал бланк с какими-то печатями. И тут мне в голову пришла очень интересная мысль…

На улице снаружи по-прежнему был шум, внизу на первом этаже ‒ тоже. Не теряя больше времени, я вновь подскочил к карте, повторно попытался определить наше местонахождение, понять, где могла происходить встреча. На лестнице вновь послышались шаги – сюда кто-то поднимался. Бросив оглушенного американца как есть, я вновь направился к окну, но на этот раз к противоположному, на другую сторону лагеря. Это была не фасадная часть, а скорее, тыловая, поэтому общий двор лагеря отсюда не просматривался. Я решил спуститься прямо здесь, потому что здесь нагромождение каменных обломков было более удачным для спуска.

Цепляясь за камни и аккуратно спускаясь вниз, я вскоре оказался между двух строений, прямо передо мной в глиняной стене оказалась деревянная дверь. Пробегая мимо этого пятачка, двое каких-то душманов вдруг остановились и посмотрели в мою в сторону… Я понял, что моё местонахождение здесь уже выглядит подозрительно. В то время как все остальные тушат пожар, я прохлаждаюсь. Поэтому я принял единственно верное решение войти в деревянную дверь и закрыть её за собой. Ну, едва я это сделал, как на меня что-то накинулось. Причем, во множественном числе.

Кто это были, я не разглядел.

В нос ударил запах пота и какого-то старья. Я тут же схватился за чье-то тело, рывком повалил его на пыльный и грязный пол. Кто-то попытался схватить меня за шею, но я с силой ударил локтем, попав во что-то мягкое.

Раздался сдавленный вопль. Шею тут же отпустили.

Толкнув второго и совершив кувырок, я откатился в сторону и встал на ноги, тут же принял боевую стойку. Что же, раз меня уже спалили, значит, придется решать проблему радикально.

Но каким же было мое удивление, когда я увидел перед собой двоих худощавых пленников, в рваных обносках, да еще и без обуви. Один полусидел, второй зажимал ладонью окровавленный нос. Оба смотрели на меня с лютой ненавистью – тот, что поднимался с пола, держав в руке старый гаечный ключ.

– Тихо, тихо, мужики! – отчетливо произнес я, открывая свое настоящее лицо. – Свои!

Оба пленных, только что намеревавшиеся покончить со мной, резко остановились. Растерянно посмотрели друг на друга, а потом снова на меня.

– Чего? – прищурился один. – Повтори-ка!

– Ты кто такой, а? Откуда?

– Отряд спасения! – негромко произнес я. – Спецназ ГРУ СССР, на специальном задании. Сам из Батайска.

– За нами? – с надеждой в голосе произнес второй, тихим шепелявым голосом.

– Нет, не за вами! – я не стал врать. Вообще это дело не люблю. – О том, что здесь есть пленные, наше командование вообще не в курсе. Но у меня есть план, как именно вам нужно и можно помочь. Кстати, а вы чего на меня накинулись? Вы всегда на одиноких духов так бросаетесь? С яростью и особым пристрастием.

Они снова переглянулись между собой. Потом посмотрели куда-то влево.

Там на полу лежали странные кучки песка, болты, другие мелкие детали. Шагнув ближе, я понял, что это карта, выполненная из подручных средств. Карта этого самого лагеря. И тут я понял, они что-то планировали, обсуждали, а тут я ворвался. Вот они и решили действовать наверняка, чтобы их самих не спалили. Черт возьми, смело. Очень смело.