— Да брось… Нельзя обезопаситься от всего! Ты не виновата в том, что дом сгорел! Главное, что никто не пострадал, вот что важно!

Настя прикусывает губу. У нее на глазах слезы, но она не позволяет себе разреветься при мне. Глубоко вдыхает и принимается помешивать кипящие пельмени.

Ташковская строит из себя сильную, самостоятельную и взрослую женщину. Но это неправильно, противоестественно. Девушка не должна тащить на себе столько всего… одна. И сейчас мне хочется обнять ее и успокоить.

— Слушай, все будет хорошо. За черной полосой белая кажется еще светлее. Вот увидишь.

— Наверное… Поживем, увидим. — задумчиво смотрит на кастрюлю и выключает газ. Ужин готов. — Ты с бульоном любишь? Или так?

— С маком. Есть? — пытаюсь пошутить, наблюдая за ее реакцией. Она грозит мне половником и начинает хихикать. Напряжение между нами постепенно пропадает. Надеюсь, Настя больше не будет грустить этим вечером. Уж я-то постараюсь…

— Спасибо за мазь, кстати, зажило все быстро. Я о такой не слышала раньше…

— Буду знать. Может быть, пригодится на будущее... А то у меня, оказывается, тоже на мак аллергия. Прикинь, какое совпадение? Не находишь это странным? — прищуриваюсь. Как бы ни хотелось обойти эту тему, но я должен узнать правду.

— У многих людей реакция на разные продукты. В этом ничего удивительного нет, — отводит взгляд и шепчет, смотря себе под ноги.

— Да, конечно. На цитрусовые, например, распространено. Но вот мак… довольно редко.

Снова повисает пауза. Ташковская делает вид, что занята приготовлением. Отворачивается и достает из шкафчика две тарелки, но наложить пельмешки не успевает. В дверь звонят. Внезапно, громко и продолжительно.

— Ждешь кого-то? — поднимаю брови. Может быть, хозяйка пришла проведать постояльцев? Или кто из соседей решил заглянуть?

— Нет, никого не жду, — пожимает плечами.

— Пойдешь открывать?

— Да… Максим, мальчиков к плите не пускай, пожалуйста, не хватало, чтобы опрокинули кипяток…

— Я посмотрю за ними, не волнуйся. Иди, вдруг что-то важное.

Ташковская убегает, но почти сразу же возвращается.

— Не дождались, видимо… Ушли.

— Ну и ладно. Ничего серьезного, значит. Если бы что-то важное, звонили бы долго.

— Я тоже так думаю. Кто-то ошибся квартирой, скорее всего.

Она снова берет половник, зачерпывает… Но на этот раз раздается громкий стук. Видимо, кто-то попал в подъезд и долбит уже в дверь.

— Интересно… Может, я открою сам? — приподнимаюсь, немного напрягшись.

— Нет. Не стоит… За детьми присмотри, — Настя отчего-то бледнеет. Отложив поварешку, снова уходит в прихожую. Слышу, как щелкает замок.

— Привет…

— Привет, Настенька! Чего как долго не открывала? Хорошо, что сосед пустил в подъезд, а то я уж волноваться начал… Вдруг опять пожар. А детки где? Спят?

Ага. Спят. От того, как громко колотили в дверь, мертвые бы проснулись!

Что еще за мужик явился?

Неприятные мысли лезут в голову. Надо срочно выяснить.

— Пошли-ка, посмотрим, кто к маме пришел… — беру Пашу за руку, а Миша сам выбегает вперед нас.

— А вот и он! Пашенька, сыночек, как ты? Соскучился по папке?

Замечаю в дверях мужика, тянущего свои грязные руки к Мише. Он назвался отцом, но даже не понимает, что перед ним стоит Михаил, а не Павлик! Что за клоун бестолковый?!

Ребенок прячется за мать. Видать, не очень рад встрече с «папиком».

— Доброго вечера, милейший, — выхожу из тени, держа за руку Пашу.