Убьем…

И ведь глазом не моргнет.

– Вы… да что вы за человек такой?! – почти стоном вырвалось у барона.

Лиля фыркнула. И хотела ответить ему по-простому, но потом передумала. Лучше уж дать несчастному разъяснения, иначе проблем не оберешься.

– Энтони, мой отец – первый барон Брокленд. Понимаете, первый! В нашем роду были крестьяне, были мещане, были корабелы, купцы… аристократов еще не было. Мы с отцом первые. Чему вы удивляетесь? Тому, что я хорошо приспособлена к жизни? Жить-то хочется!

Барон хмыкнул.

– Или вы думаете, что ваши крестьяне в голодный год лягушек и змей не едят? – продолжала атаковать Лилиан.

– Не знаю. А ваши?

– Мои – не едят. Первое, что я сделала, это обеспечила провизией свои земли, – Лиля хмыкнула, вспомнив, как ехала впервые на ярмарку, как познакомилась с вирманами, как старосты деревень пытались ее «развести» на благотворительность…

Какое чудесное время было!

Вот не глядя бы вернулась! И уехала б на Вирму, к примеру, чтобы ее в покое оставили… хотя – нет!

Джерисон, Миранда, дети…

Если за это приходится платить такую цену – она заплатит! В конце концов Господь Бог ничего не дает просто так, кто сказал, что Альдонай любит халявщиков? Никто их и нигде не любит!

Энтони засопел. Кажется, ему это и в голову не приходило. Кого-то обеспечивать, заботиться, думать о людях… это сервы, холопы, быдло! Смерды должны обеспечивать своего господина, а он уже им честь оказал! Он – их господин!

Хотя элементарная логика последнего безмозглого чабана позволяет вывести несколько простых принципов. К примеру: «не мори овец голодом, больше шерсти будет», «больше овец – больше дохода», «если пастбищ не хватает – осваивай новые пространства»…

Что тут такого невероятного?

Вот никаких божественных откровений, одна голая логика! Только логика, направленная не в прошлое, а в будущее. Но как это объяснить человеку, с которым у тебя разница в три сотни лет? А то и побольше будет?

Лиля махнула рукой и направилась дальше по лесу.

– Давайте я пойду впереди, – Энтони коснулся плеча женщины.

Лиля покачала головой.

– Давайте так, Тони, сначала я, потом, когда я выдохнусь, пропущу вас вперед. Я еще не настолько уверена в вас, чтобы доверять.

– Вы думаете я вас куда-то заведу?!

– Не нарочно. Просто… бывает.

И как с ней разговаривать?

Хотя… вот Энтони не был так в себе уверен. Его выбросило из привычного мира, из зоны комфорта, и теперь ему требовался совершенно нестандартный подход. Что-то ему подсказывало, что выжить будет сложно.

Гриб…

Лиля присела на корточки и аккуратно вытащила из грибницы симпатичный крепенький грибок.

– Лилиан?

Энтони шел за ней, так что остановился рядом.

– Гриб, – сообщила Лиля прописную истину.

– Да, – кивнул Лофрейн. – Гриб.

Вопреки многим представлениям, грибы были распространенной пищей. Лесное мясо, как-никак. И полевое…

Лиля помнила, как они по ведру луговых опят набирали.

А лесные опята?

Кто-то ел лесные опята, засоленные в бочке, да с чесночком, со смородиновым листом, с хреном… нет? Многое потеряли. Подчеркиваю – бочковые опята. Те, которые замаринованы в банках – жалкое подобие без вкуса и запаха.

А бочковые…

Восторг желудка!

Да с молодой картошечкой, да с укропчиком, а если еще и шашлычок добавить… впрочем, даже тушенка не портила их вдохновенного вкуса! Наоборот – подцепляешь вилкой крепенький грибочек – и в рот. И картошечку туда, вилочкой размять с укропчиком, и еще один грибок.

Лиля грибы тоже собирала. Знала съедобные – несъедобные, но со снобизмом аристократки предпочитала белые и лисички. Ладно еще – опята.