– Привет, – поздоровалась я. На висках Джеймса проступила седина. Он постарел больше, чем я ожидала.

– Давненько не виделись. – Джеймс встал и взмахом руки отправил прочь парня-секретаря, мявшегося в дверях, словно щенок питбуля. Джеймс неловко сцепил руки, как будто не знал, что с ними делать.

Его кабинет как будто сошел со страниц последнего номера журнала интерьеров: письменный стол из железа и восстановленного дерева, рабочее вращающееся кресло, почти как в космическом корабле. Я бросила взгляд на фотографии на стене, все в одинаковых черных рамках: дети, большая счастливая семья позирует босиком у пальм на пляже, вероятно, на Гавайях. Джеймс с музыкантами из «Стихия Рекордс» на шоу. А вот снимок, на котором он и Алексис стоят на палубе яхты. И ни одной фотографии Кэйда.

– Ты хорошо выглядишь, Кайли, годы были…

– Я его нашла, – выпалила я, совершенно не заинтересованная в светской беседе. Не сейчас.

– Что ты сделала?

– Я нашла Кэйда.

– Что ты имеешь в виду?

– Он в Сиэтле, под самым носом у нас.

– Ну я, очевидно, был не в курсе того, что он потерялся. – Джеймс покачал головой, натянуто улыбаясь.

Я села.

– Поначалу я тоже этого не понимала. Но когда он ушел и не вернулся, меня не оставляла мысль о том, что с ним могло что-то случиться. Думаю, я всегда это подозревала. Джеймс, с ним действительно что-то произошло. Кэйд живет на улице. Он бездомный.

– Бездомный?

Я значительно кивнула.

– Вчера вечером я увидела его возле «Ле Марше», но не была до конца уверена, что это он. Но этим утром я решила пойти в центр города и попытаться найти его. И я его нашла. Я видела его возле торгового центра Уэстлейк. Джеймс, он выглядит ужасно. В лохмотьях. – Я шумно выдохнула. – И я не уверена, что Кэйд понимает, кто он такой.

Джеймс снова сцепил пальцы.

– Ты уверена, что это был он?

– Абсолютно уверена.

– Возможно, это был кто-то, похожий на Кэйда.

– Нет, – отрезала я и подняла рукав, чтобы показать мою татуировку. – Мужчина в приюте для бездомных узнал ее. Это Кэйд, Джеймс, это действительно он.

У меня за спиной скрипнула дверь. Я обернулась.

– О, привет, дорогой.

Алексис с ребенком на бедре была именно такой, какой я ее помнила: темные вьющиеся волосы, большие, широко расставленные глаза. После исчезновения Кэйда она много раз звонила, чтобы узнать, как у меня дела, приглашала на ланч или на кофе. Я ценила ее заботу, но рана была еще слишком свежей, чтобы обсуждать прошлое. А потом я переехала в Нью-Йорк.

– Привет, Алексис, – поздоровалась я.

– Кайли! – воскликнула она, бросаясь ко мне и обнимая одной рукой. Белокурый малыш улыбнулся, когда мать подсадила его повыше на своем бедре. Алексис бросила быстрый взгляд на Джеймса. – Давно не виделись. Замечательно выглядишь!

– Ты тоже, – ответила я, хотя заметила мешки у нее под глазами. Возраст сказывался, или, возможно, это был стресс материнства.

– Дорогая, Кайли пришла потому, что уверена: она видела Кэйда в центре города, – объяснил Джеймс, приподняв одну бровь.

Алексис была поражена:

– Ты шутишь?

Они обменялись понимающими взглядами, потом она снова взглянула на меня.

– Кэйд вернулся? Это… замечательно. – Алексис снова посмотрела на мужа, потом опять на меня. – Ну и как он?

– Не слишком хорошо, – сказала я. – Я как раз говорила Джеймсу, что Кэйд живет на улице. С ним что-то случилось.

– Это ужасно. – Алексис была шокирована. – Джеймс, мы можем как-то помочь ему?

Он вздохнул и провел рукой по волосам. Я попыталась вспомнить прежнюю Алексис из девяностых, но картинка, поднимавшаяся из глубины сознания, была неполной и расплывчатой. Разумеется, она всегда была рядом, работала вместе с Кэйдом на всех вечеринках, на всех концертах. И все же было в ней что-то незапоминающееся, что-то неопределенное. Я смотрела, как она нежно укачивает на руках сына, и гадала, счастлива ли Алексис, действительно ли материнство было тем путем, который она осознанно выбрала для себя. Малыш агукнул мне, и я отвернулась, почувствовав, как защемило сердце.