- Что ты здесь делаешь? - Послышался тихий мужской голос за спиной. - Тебе кто-то разрешал сюда входить?

От неожиданности она толкнула ножку стола, тот пошатнулся и фото, которое девушка рассматривала, упало на пол и разбилось. В стороны разлетелось несколько мелких осколков. Каганер вытаращила глаза, пока по спине прошелся нервный холод. Оборачиваться стало страшно. Понятно, кто здесь. Понятно, зачем он это говорит.

А еще понятно, что последует далее.

Похолодевшими руками Лина стала собирать осколки, подняла фото и встала сама:

- Прошу прощения. - Тихо сказала она, не поворачиваясь. - Но раз эта дверь была открыта, я решила, что здесь нужна уборка. Собственно, поэтому ее и оставили открытой. Но... если я ошибаюсь, прошу простить меня. Я буду ходить только туда, куда мне будет дозволено. И буду делать то, что предполагает моя работа.

- Не трогай это. - Шипел прямо за спиной мужчина. - Я попрошу убрать другую уборщицу. Секретарь забыла закрыть здесь дверь. Или не забыла. – Он раздраженно сузил глаза. - Она слишком много себе позволяет.

Собравшись с силами, уборщица повернулась, и медленно склонила голову, приветствуя шефа. Руки вздрагивали сами собой, в голове пульсировала фраза: "меня уволят. Отличное начало. Меня уволят. Пойду работать уборщицей в пиццерию..."

Перед лицо девушки медленно раскачивались темные длинные пряди - в комнате витал холодный сквозняк. Взгляд цеплялся за черную, очень формальную рубашку, за такой же черный траурный пиджак. Мужчина был почти на полторы головы выше своей сотрудницы, но она не спешила поднимать голову, чтобы рассматривать его лицо. Глаза видели лишь часть подбородка.

- Смотри на меня, когда разговариваешь. - Шеф приблизился еще на шаг, почти вплотную, заставляя на себя посмотреть, и Лина ощутила холодное прикосновение прядей волос. Вновь по спине поползли мурашки. Он резким, порывистым движением вырвал у уборщицы из руки фото, однако, не спешил отходить.

- Я... вас поняла. - Сдвинув брови, Каганер попятилась, очень осторожно, чтобы снова что-нибудь не свалить и не уронить. - Как... скажете. Нужно смотреть... значит, буду смотреть. - Она подняла глаза, но тут же сдвинула брови.

Её работодатель не стал рассматривать, все ли в порядке с фотографией, а просто без интереса откинул его в сторону. Даже не глянул. Однако он серыми, любопытными глазами оценивающе осмотрел новенькую, и та не могла понять, какие выводы он делал. Казалось, он едва заметно… иронично ухмылялся.

- Вон отсюда. Еще одна разбитая рамка… еще одна маленькая, крошечная осечка, и я вышвырну тебя отсюда не глядя. Ясно?

- …то есть... Я не уволена? - Она ошарашенно вскинула брови, но тотчас взяла себя в руки.

- Пока нет. - Ухмылка становилась шире, молодой человек прикрыл веки с длинными черными ресницами. - Но я не заинтересован платить сотруднику, который портит моё имущество и вертится под ногами. Сделай так, чтобы я тебя не видел, и мне плевать, как. Хочешь - прыгай по стенам. Хочешь - стань невидимой. Но. Не мозоль. Мне. Глаза.

- Я… понимаю вас. Вы больше меня не заметите. Сочувствую вашей утрате. - Каганер вновь поклонилась, и попыталась осторожно пройти мимо нервного шефа.

- Не надо... мне сочувствовать. - Процедил он сквозь зубы. Взгляд становился жутким. - Ты ни о чем не знаешь. – Мужчина резко, и довольно хватко схватил сотрудницу за запястье. – Тебе секретарь сказала здесь ножки чистить?

- Нет. Я… её с обеда не видела. Она оставила меня заниматься уборкой, и я занимаюсь. - Лина больше не закрывала глаза, даже более не моргала, чтобы он, вдруг, не подумал, что она больше не хочет на него смотреть. - Еще раз прошу прощения. Пойду, у меня есть обязанности.