В какой-то момент мы оба избавились от одежды. Воздух стал тягучим и плотным. Его как будто не хватало. Йотун лег на меня, разгоряченную и влажную от желания, и все же, когда он вошел, я укусила себе губу до крови, но боль быстро отступила, уступая место совсем другим ощущениям, отнюдь не неприятным.

Туман отодвинули от домов, и теперь плотная белая стена стояла там, где начинался лес. Изредка его пронизывали всполохи заклинаний, как будто в нем бушевала гроза. Рассвет еще не наступил, цвета еще не приобрели яркость.

Я наблюдала за Йотуном, стоя среди тролльчанок. Он так естественно отдавал приказы, и что удивительно, другие маги с охотой повиновались его воле. Всех их объединял азарт предстоящей погони и желание одержать верх над сурма-йя.

Те в свою очередь тоже готовились. Шумные, точно стая ворон, и такие же организованные… да еще и в черном, от чего сходство усиливалось. Мужчины подначивали друг друга грубыми шутками, предвкушая кровавое развлечение. Не иначе, они считали Дьярви волком, которого будут травить, а потом воткнут в бок рогатину.

Йотун что-то быстро говорил Гельду, и его губы тронула мимолетная улыбка. Им можно было залюбоваться: красивый и статный тролль. Сейчас воинственный и целеустремленный, но мне открылась и другая его сторона. Мысли вернулись к прошедшей ночи. То, что произошло между нами, нельзя было отнести к обычным отношениям наложницы и покровителя. Как не раз объясняла Атали: это наложница доставляет удовольствие. В обратную сторону… немногие покровители даже подумают об этом.

Я почувствовала, как щеки начинают пылать, и поспешила отвернуться и принялась разглядывать туман.

От белой трепещущей махины исходило ощущение опасности. Она находилась в постоянном движении, отталкивала и манила одновременно.

Тревога неприятным холодком сжала сердце.

Я опустила вуаль на лицо, незаметно ускользая в видение, сосредоточив все свое внимание на Дьярви.

Перед глазами стояла ослепляющая пелена, в которой бесшумно скользила неясная тень. От разочарования я прикусила губу.

Проклятый туман! Так ничего не выйдет рассмотреть!

Я даже не могла понять, Дьярви передо мной сейчас или какой-то другой тролль из патруля.

Вся надежда на то, что магия ослабнет и туман станет прозрачнее. Я продолжала вглядываться, и вдруг… все прояснилось. Передо мной оказался Дьярви.

Но оказалось, не только я наблюдала. Жуткие, горящие красным глаза мертвяка внимательно следили за… сурма-йя, который, ни о чем не подозревая, стоял спиной к чудовищу, оперевшись локтем о дерево.

Дьярви улыбнулся, выпуская клыки, сделавшие бы честь рыси.

Я безмолвно и с некоторой обреченностью наблюдала, как он наклоняется к земле, касаясь когтями мха, а затем, резко оттолкнувшись, быстрыми скачками несется на ничего не подозревающего мага.

Каким бы ни был искусным воин, но чтобы применить заклинание или оружие, нужно, во-первых, знать об опасности, а, во-вторых, иметь хоть немного времени в запасе.

У него не было ни единого шанса.

Дозорный умер быстро, захлебнувшись собственной кровью. Разорванное горло произвело омерзительный чавкающий звук, но его слышали разве что мы с Дьярви.

Убийства мертвяку показалось мало. Он воспользовался мечом сурма-йя, чтобы отделить голову от тела.

Потом облизал пальцы и не погнушался обыскать карманы, завладев кинжалом и парочкой кристаллов.

Закончив, Дьярви забрал голову и двинулся с ней по лесу, поигрывая, как мячом. Теперь он был весь покрыт кровью.

«Зря только стирал рубаху», – подумала я, глядя, на этот кошмар.