–Не бей, мама! Не бей! Я больше не буду! Пожалуйста! Больно! Мама не бей! – Но тяжёлая палка вновь и вновь опускалась на худенькое детское тельце.

–Конечно не будешь! Я воровства в своём доме не потерплю! – Тяжело дыша проговорила Зоя, снова замахиваясь черенком от метлы.– Ишь чего удумала басурманское семя! Воровать?! Не позволю!

Это получилось как-то само собой, непреднамеренно. Лена сама не понимала, как схватила тот значок и убежала с ним. Его Лизе подарили родители на Новый год, они все были октябрятами и металлическая звёздочка с детским личиком была у каждого. А этот был особенный, красные грани звёздочки были пластиковыми, тоненькими и красиво просвечивали на солнце. Лене ничего не подарили на Новый год, а так хотелось такой же значок.

Тайны из её поступка не получилось, как и заветного подарка на праздник. Лишь боль и отчаянная ненависть к злополучному празднованию.

Уже подрастала Мариночка, новая мамина дочка, светлая и с тугими кудряшками. Любимая дочка, в красивых красных туфельках топала по дому навстречу пупсу в красивой одёжке. В красивом атласном синем платье она выглядела, как маленькая принцесса. Мама тоже подготовила дочке подарок, медведя туго набитого опилками и ватой, у него шевелились лапы, а если перевернуть его на спину он забавно ревел. Лена в своём порванном палкой ситцевом платье, стоптанных ботинках и с чёрной толстой косицей, казалось в этой семье, чем-то инородным и чужим, темный пятном из прошлого Зои.

Это наверное мне подарки не дарят из-за того, что у меня волосы не как у Маринки. Девочка грустно смотрела на тугие пряди, похожие на пружинки. Может если их не будет, меня будут любить, как её? И пока за праздничным столом семья дружно поздравляла друг друга никто не заметил отсутствия лишней девочки.

Она взяв тяжёлый табурет подтащила его к шкафу, в котором мама хранила большие холодные «портняжные» ножницы. Их она доставала для того, чтобы раскроить очередную яркую обновку своей любимице. Лена постоянно украдкой оглядывалась, чтоб никто не заметил и не узнал. Мама не разрешала брать ножницы, ведь их можно затупить или больно порезаться. Хотя, второе относилось скорее к Марине, которую оберегали от каждого ветерка, а старшая была рождена, чтобы все вокруг портить.

С большим трудом балансируя на носочках девочка вытянула искомое. Покачнулась на стуле и повалилась с грохотом на пол, больно ударившись, ножницы едва-едва не вонзились в быстро стучащее маленькое сердце. Лена даже не поняла, как близко была к смерти с ужасом оглянулась на дверь… Не услышала ли мама, а то к старым синякам добавится еще парочка…

Надо было спешить. Лена села на пол. Слёзы катились градом, она срезала прядь за прядью так быстро, что когда взрослые услышавшие грохот пришли в комнату, половина головы уже была без волос. Лена срезала их почти у корней и там где достанет, оставляя небольшие «пенечки»…

–Что ты делаешь?! – Зоя подлетела к дочери и выхватила ножницы, тут же осмотрев не повредила ли дочь дорогущий инструмент. На ножницах от падения образовалась зазубрина, что вызвало новый прилив ненависти к негоднице. Сначала отец её портил жизнь женщины, а теперь эта чернавка, злыдня, немой укор пропавшим годам и загубленной молодости. Зоя сама не заметила, как подскочив к девочке, начала хлестать её сначала по щекам, потом куда попадёт. Очнулась только, когда муж оттащил её, чтоб не забила дочь на смерть.

–Уйди с глаз семя басурманское, а то убью… – И горько расплакалась на груди у мужа. Позор то какой! Теперь брить наголо девку придётся, конечно же соседи подумают, что у них вши или тиф не дай Бог. Как же перед людьми стыдно…