Николь ничего не ответила, борясь с впечатлением, которое произвели на нее его слова. Она лишь закивала в знак согласия.

– Хорошо, мистер Стокер, – сказала она. – Вы отважный, надежный субъект…

– Который хочет прийти к вам сегодня вечером и разбудить вас завтра утром.

Николь рассмеялась, застигнутая врасплох.

– Нет. – Она отрицательно покачала головой. – Отважный вы или нет, но я не хочу иметь с вами дела. И если вы действительно страдали, то должны понять, что я принесу вам несчастье. Я слишком стара для вас, и в моем прошлом слишком много темных пятен.

Николь нахмурилась и посмотрела в сторону бального зала.

– Хотя я и не понимаю, в чем дело, но сегодняшний инцидент скажется на моей репутации. У меня нет приличных связей здесь, в Англии. Я богатая иностранка без поддержки. Я не такая уж важная персона, чтобы поддерживать со мной знакомство. – Николь накинула на плечи шаль, затем, глядя себе под ноги, произнесла то, чего не должна была говорить: – Вы достойный молодой человек, вас, если не совершите никаких опрометчивых поступков, ожидает блестящее будущее. Вокруг много прелестных молодых женщин.

Она тяжело вздохнула: после всего случившегося Николь чувствовала себя уставшей.

– Благодарю вас еще раз, мистер Стокер, – она поспешно поправила себя, – доктор Стокер. Я не хочу выглядеть неблагодарной, ведь вы были так добры ко мне сегодня. Благодарю за все, а теперь вам пора возвращаться на прием.

Она подняла руку, привлекая внимание швейцара. Когда он подошел, Николь попросила:

– Будьте добры, остановите для меня кеб.

Тот в ответ кивнул и вышел.

Смущенный, молодой человек нахмурился, поколебался, меж бровей у него появилась глубокая морщина.

– Вы не должны брать кеб, – сказал он.

– О, прекратите…

– Вы не поняли меня. Я только хотел объяснить вам, что в Лондоне леди не уезжают домой без сопровождения в наемном экипаже. – Почти извиняясь, Джеймс продолжил: – Считается, что этот лихой транспорт предназначен для мужчин. И возможно, по этой причине кеб считается неподходящим транспортом для ночной поездки одинокой женщины. Этот самонадеянный поступок может повредить вашей репутации куда больше, нежели происшествие в зале.

Николь удивилась, но не двинулась с места.

– Что ж, внешний вид может быть обманчив. Не беспокойтесь, со мной все будет в порядке. Спокойной ночи, доктор Стокер.

Его янтарные глаза на мгновение дольше, чем следовало, задержались на ее лице. Их выражение озадачило Николь – как у человека, неожиданно выброшенного из «лихого» кеба и оставленного посреди улицы.

Она задумалась. Какое красивое у него лицо – обиженное и даже оскорбленное, – решительный подбородок, прямой нос, живые, выразительные глаза! Оно еще хранило следы загара, а на ухе солнце оставило отметину в виде рябинки. Но его кожа… Николь никогда не думала, что мужчина может иметь такую прекрасную кожу, и она представляла, как приятно было бы провести ладонью по его щеке.

С удрученным вздохом, понимая бессмысленность своих мечтаний, она подошла к двери. Назойливый кавалер между тем следовал за ней, бормоча:

– Джеймс, пожалуйста, зовите меня Джеймс.

Швейцар принес ее пальто. Мистер Стокер, красивый молодой человек, начисто лишенный здравого смысла, попытался помочь ей. Но Николь воспользовалась услугами швейцара, которому дала чаевые, а затем, запахнув пальто, поглубже засунула руки в карманы. Неожиданно она повернулась к Джеймсу.

Он стоял рядом – сдержанный, загнанный в угол, полный неутомимой энергии и романтического идиотизма. Николь не могла объяснить почему, но от его вида у нее неожиданно защемило сердце. Как напоминание о старой ране, тень давнего огорчения, ни происхождения, ни причины которого она не могла понять.