Но он-то знал, что лес друг всякому, кто чтит его законы. Могущественный, сильный, надёжный друг. Да, с ним надо осторожно и уважительно, потому как велика силушка, иногда может и покалечить нечаянно. Но это не от злобы леса, а исключительно от людской глупости. Не соблюдаешь правила, лезешь на рожон – тогда сам виноват.

Андрей умел вести себя в лесу правильно, с почтением и осторожностью, и беды всегда его стороной обходили.

А вот стоило выбраться к людям, и только глянь, в какой переплёт угодил!

Никакого плана у него не было. Андрей понимал, как это глупо, неосмотрительно. Пытаться обхитрить военных и КГБ, не представляя, что делать дальше – да, это непростительное безрассудство. И шансов у него почти нет…

Но выбора просто не осталось. На то, чтобы измышлять план, хоть какой-то, необязательно такой уж хитрый и продуманный, просто не хватило времени.

Вот и действовал исключительно по наитию. Понял, почувствовал, что надо вот так. Нельзя эту «девочку-снегурочку» там оставить! Беда будет.

А это не дело – бросать в беде девушку. Особенно, настолько беспомощную девушку.

И настолько красивую…

Андрей бросил короткий взгляд назад. Так и спит… Ладно, оно и к лучшему. Пусть пока спит.

Сквозь плотную ткань его куртки тускло светилась волшебная чёрная коробочка, которую Беркут положил во внутренний карман на груди. Тоже так и не выключилась…

Вот это нервирует! Но так-то, если разобраться, она тоже ведёт себя спокойно, как и царевна – не жужжит, не тарахтит, не жжёт.

А значит, что делать со странным предметом и его хозяйкой, он придумает после, когда окажутся отсюда подальше. Сейчас бы успеть выбраться на окраину, пока военные не перекрыли последний путь из Ржанки. Дорога вела к кордону лесников. Пользовался ей практически один Беркутов – у него ведь уазик был. А так… только пешком. Проехать тут мало кому удавалось. Возможно, поэтому и не выставили здесь заслон из военных.

Андрей поднажал на газ – каждая секунда сейчас дорога. Сердце стучало так, что пульс в висках тикал. Странная пугающая уверенность, что пропажу наверняка уже обнаружили, выводила из себя.

Ничего, совсем немного, совсем немного…

Дорога впереди исчезала в плотной завесе тумана. Сейчас ему на руку эта белёсая тяжёлая вата, скатывающаяся по склонам вниз, к подножью. Туман спрячет на время от посторонних глаз.

На одной из улиц, вдалеке, мелькнул военный грузовик...

Это плохо. Это очень плохо! Неужели погоня?

Андрей выжал из своей «буханки» всё, что только мог. Машина подпрыгивала на разбитой дороге, грохотала, как железнодорожный состав. Беркутов обеими руками вцепился в руль, но время от времени швыряло так, что бился макушкой о потолок салона.

Последний рывок…

Уазик нырнул в «белое молоко», скрываясь от возможной погони. Теперь уже Андрей не мог видеть, преследует ли кто-то беглеца.

Мир вокруг словно исчез. Дорогу можно было рассмотреть лишь в паре метров впереди.

Но это Беркутова не пугало. Здесь уже почти своя территория. Как говорится, всё знакомо: каждый кустик, каждая колдобина, каждый поворот.

Останавливаться нельзя. В любую минуту по его следу могли отправиться те, кого Беркут видеть не желал. Надо успеть уехать подальше, замести следы, запутать…

Пора бы уже начинать думать, что делать дальше с этой его бесценной «добычей»…

Но придумать что-то дельное Беркутов не успел.

Краем глаза он успел заметить мелькнувшую сзади белую тень…

И узкие ледяные ладони обхватили его голову, с силой прижавшись к вискам и лбу.

Андрей от неожиданности заорал так, как никогда в жизни. От ужаса его прошиб холодный пот.