Это было захватывающее ощущение. Она никогда не могла перед ним устоять.

– А лодочный сарай тоже продается? – спросила она.

В конце сада на самом берегу реки был маленький каменный домик. Когда Джиллиан заболела, супруги перебрались из него в новый современный одноэтажный дом на окраине Хонишема.

– Да. Мы планировали его подремонтировать и сдавать, но у меня руки не дошли. Маркусу не терпится его получить. Думаю, он хочет оставить его себе.

Черри почувствовала острую зависть.

– Я пройдусь немного, – сказала она. – Вернусь через минуту.

Позади паба стояло несколько обшарпанных столиков для пикника, зонтики с рекламой пива были закрыты. На земле валялись окурки, а сквозь кирпичное покрытие патио проросли сорняки. Черри вынуждена была признать, что все это выглядело малопривлекательно. Неудивительно, что люди не выстраиваются в очередь, чтобы поесть тут и выпить. За ужасающе короткое время паб превратился из веселого, оживленного места в унылую, безликую развалину. А ведь после похорон Кэтрин, когда всех собравшихся в церкви пригласили на чай в «Лебедь», в нем царило воодушевление, несмотря на печальный повод. Черри помнила, что тут негде было яблоку упасть. Серебряные подносы с пирожками с мясом передавались по кругу, а Алан не успевал откупоривать бутылки с игристым вином, чтобы присутствующие могли помянуть женщину, которая повлияла на жизнь многих жителей Рашбрука, с тех пор как приехала сюда в молодости.

Черри пошла дальше через сад. За столиками лужайка спускалась к реке. Чистые, прозрачные воды текли, пузырясь над поросшими мхом валунами. На противоположном берегу раскинула ветви плакучая ива, вдали виднелся каменный мост. Кругом кипела жизнь. Мышки-полевки, стрекозы, лягушки, жирная коричневая форель… Черри вспомнила, как в детстве перед ее глазами мелькнули яркие крылья зимородка. Ходили слухи, что выше по течению водятся выдры.

Когда она была маленькой, здесь стояли качели. Отец приводил ее сюда по воскресеньям до ланча. Себе покупал пинту горького пива, а ей – стаканчик лимонада. Она взмывала вверх и летела вниз, думая: если отпустить цепи, то взовьешься над рекой и помчишься по воздуху через поля к далеким холмам.

А ритуал на День подарков, когда в пабе собирались охотники! Знакомые улыбающиеся лица, дымящийся глинтвейн и прощальный кубок на посошок; пересуды, разговоры, смех и поздравления, все тепло одеты, светит декабрьское солнышко. Конечно, то было другое время, но она до сих пор слышит цокот копыт и видит колечки пара, выходящего из конских ноздрей. Чистить и оседлывать лошадей на конюшне было ее работой, и она помнит запах кожи и сена, как будто это было вчера.

Когда она выросла и начала работать за стойкой бара, местный парень с грубыми руками и мягкими губами поцеловал ее в коридоре у туалетов. От него пахло сидром, и его кожаная куртка поскрипывала, когда он прижимал ее к себе. Джим? Джек? Она чувствовала огонь, который он зажег внутри ее, и по сей день.

Ну и конечно, здесь она в первый раз поцеловала Майка. На следующее утро она проснулась в своей спальне и вновь пережила это чувство, наслаждаясь его сладостью, и ее тело переполнилось ощущениями, волнением и желанием, но она не понимала, что с ней происходит. Единственное, что она знала, – это то, что хочет большего, ей необходимо большее.

А когда росла Мэгги, сколько раз они с Майком сидели в этом саду, ели креветки с картофелем фри, макая их в пакетики с кетчупом, или воскресный обед, которым когда-то так славился «Лебедь». После смерти мамы они часто приходили сюда с Тоби. Миска супа по-быстрому с хрустящим хлебом. Цветная капуста в сырном соусе, посыпанная крошкой из бекона. Или какой-нибудь из «лебединых» знаменитых пирогов. Ее любимый – с курицей и луком-пореем: разламываешь блестящую корочку, а внутри сливочная начинка. От этого воспоминания у Черри потекли слюнки.