Рус, который очень любил мать и переживал за ее душевное состояние, фактически начал жить на два города. Мотался сюда каждую неделю, да так и познакомился с девчонкой неописуемой красоты, живущей в соседнем доме.

Поначалу просто уныло вздыхал, негодуя, что предмет его грез совсем его не замечает, не реагирует на подкаты и даже не смотрит в сторону парня. Но Рус не сдавался и наконец-то, худо-бедно, но пробился к неприступной крепости, постоянно выспрашивая у нас, какие цветы ей лучше подарить, шоколад или еще какую-нибудь романтическую бурду.

И мы, честно сказать, давно были уверены, что там отношения на полную катушку закрутились. А оно вон как...

Стадия голодных серенад под окнами еще не прошла.

— Слушай, — задумчиво выдал я вопрос, переводя взгляд на Димку, — как хоть эту волшебницу зовут, которая из Аверьянова сделала латентного кастрата?

— Бля, — нахмурился Долгих, — а я что-то и забыл, прикинь. Он же ее без конца и края любимой, да дорогой называл.

— Кисой, зайчиком, одуванчиком?

— Ну, типа того, ага, — пожал плечами друг.

— Совсем ебнулся?

— Совсем...

Покачали головой такому печальному факту и синхронно поднялись из-за стола, а затем припустили к машине, которая должна была уже отвезти нас на место проведения турнира.

Я же по дороге, видя, как Руслан придурковато улыбается, очевидно, переписываясь со своей зазнобой, вдруг камнем рухнул в собственные воспоминания.

А ведь я недалеко от него в свое время ушел, да?

Нет, любовью там, конечно же, даже и не пахло, причем никогда. Нежность, трепет, романтика — это все было не про нас с Золотовой. Но вот эта слепая одержимость, когда, ни спать, ни есть, а только думать, как ее, эту гадину себе присвоить — это страшно. Особенно когда в мыслях не девушка поселилась, а ядовитая змея логово свила.

И все внутри адски зудело от ее укусов...

6. Глава 3.2

Тимофей

Я помнил все, как будто бы это было вчера. А может, именно потому, что слишком часто за последний год вспоминал все это отборное дерьмо? Не знаю, но картинки перед мысленным взором стояли такие до боли четкие, яркие, живые.

И она, Яна Золотова, на них была как настоящая. Руку протяни — и можно придушить. Уже не только за то, что она считала меня ошибкой природы, дегенератом и отрыжкой этого мира. А еще и за то, что я испытывал рядом с ней, стоило только нашим взглядам врезаться друг в друга в толпе. Бам! И меня выносило напрочь. Током било, кипятя кровь и разжижая мозг.

А потом только и оставалась, что пялиться на нее и зависать.

Пиздец...

И как же мастерски она мной манипулировала в свое время, а я, деградант хренов, велся. Она все твердила, забыть о ее существовании, вообще не глядеть в ее сторону. А потом делала все, чтобы я смотрел только на нее одну.

Как на божество.

И я смотрел. Захлебывался слюной, презирал себя за то, что не мог выкинуть ее из головы, но продолжал, словно тупая мошка, лететь на ее губительный свет. Знал же, что нельзя. Что убьет нахуй. И все равно облажался.

Когда все накрылось медным тазом?

Когда я в ту поездку за город на Восьмое марта, после нашего рандеву в машине, зачем-то полез в сеть. А там уж снова зашел к Яне на личную страницу, а потом и к ее парню. Тому самому Данилу, фотографии с которым Золотова так щедро вываливала на всеобщее обозрение. И какого же было мое удивление, когда я увидел в его профиле снимки уже с другой девчонкой.

У меня чуть глаз не выпал, как у долбанной ши-тцу.

А за ребрами до невероятных размеров, словно воздушный шар, раздулось предвкушение чего-то совершенно лютого. И вдруг стало неважно в моменте, что Золотова — кобра ядовитая. Плевать было, что у нее характер Гитлера в юбке. Все стало несущественно, потому что я слепо хотел ее получить, закрыть этот чертов гештальт, а иначе я бы просто тронулся головой. И нужно было уже наконец-то убедиться, что эта девушка такая же, как и все — ничего особенного и на один раз.