— Я уверен. У меня есть доказательства, Ёри. Но сначала обед. После обеда нас ждет много дел.

Он испарился вместе с апельсином, а я пошла к девочкам, которые шуршали пакетами. Не в каждом были продукты, почти половина оказалась занята самыми разными вещами — от одежды до предметов гигиены. Я посмотрела, как Аника прикладывала к себе очередные штаны, и предложила:

— Думаю, мы сможем заехать после обеда за твоими вещами домой. Да и мне нужно взять что-нибудь из одежды. Там, конечно, беспорядок, но… Что не так?

Они смотрели на меня с растерянностью, Аника почти сразу отвернулась, прижимая к груди покупки, а потом и вовсе убежала по коридору куда-то. Я дернулась за ней, но Соня остановила меня.

— Пани Восемь, лучше не надо, — а когда я вопросительно уставилась на нее, то последовало пояснение. — Анику зарегистрировали как эспера…

— И что? — вырвалось у меня, а в голове уже мелькали все те беседы с Мари — о будущем Аники и школах для эсперов.

— Вы и сами понимаете, да? Теперь она должна находиться под надзором, пока не проведут проверку ее способностей — по направленности и силе — и не назначат наставника. Тогда ей дадут встретиться с родителями или опекунами. Но пройдет еще полгода, если не больше, когда наставник будет полностью уверен, что она контролирует себя достаточно, чтобы отпустить ее из школы на выходные…

— Вот только я не родитель и не опекун, — пробормотала я и, кусая губу, упала в ближайшее кресло. Да, Аника мне не дочь и не родственница, я ей официально никто, всего лишь соседка, которая печет сладкие булки. Чуть больше связей, чем с кассиром в супермаркете, но недостаточно для каких-либо решений.

— Но, может, ее отец подпишет доверенность?.. — предложила Соня и невесело улыбнулась, понимая, что сказала откровенную чушь. Да, Йозеф мог бросить в сердцах, мол, забирай себе Анику, она мне больше не дочь, и другие пафосные, жестокие слова. Но на самом деле он без выгоды для себя не почешется и, скорее всего, уже сбежал из Ленпорта.

А может, и не сбежал. Дом бросить — это не в его стиле. Насчет имущества он переживал.

— Я думаю, что выход найдется, — попробовала поддержать меня Соня, я кивнула в ответ на ее слова.

И правда, сдаваться было рано. Аника была моя, не дочь, конечно, но моя, часть моей семьи, которую я не помнила. Я привыкла заботиться о ней, привыкла к ее присутствию, мне были в радость эти хлопоты. Отдать ее каким-то воякам на манер того мастера Грена? Вот еще!

— Спасибо, сегодня же попытаюсь решить с эсперами эту проблему. Может Анике и нужно обучение, но не в той школе. Хватило, что тебя еле вытащили оттуда. Кстати, как тебе здесь? И где мы собственно?

— О, это эсперский квартал. Мы сейчас на девятнадцатом этаже Черного пика. Это так этот дом называется, — защебетала Соня, от восторга сверкая глазами. А я передернула плечами: конечно, эсперские многоэтажки привлекали внимание к себе, заинтересовывали, но я никогда не думала, что залезу так высоко. Зато понятно, зачем на окнах такие жалюзи, так-то лететь до земли далеко.

— Девятнадцатый?..

— Да, последний. Здесь живет пан Тиеко. Верхние этажи — это семейные, нижние — для разных нужд. А я на восьмом живу. Представляете, отдельная квартирка с кухонным уголком, с ванной и большой кроватью — и все мне одной, — она захлопала в ладоши. — В школе у нас комната на троих была, о личном пространстве можно только мечтать. А тут ко мне заявиться без разрешения не может никто! Эсперы, даже если это проверка, все равно предупреждают о приходе, чтобы я спокойно подготовилась к встрече.