То, что Виктория, по ее же собственному признанию вообще редко выходившая из дома, вдруг решила именно в тот вечер, когда был убит ее брат, остаться ночевать у друзей, а не на ферме, сильно попахивало сфабрикованным алиби. Они установили имя и адрес сомнительных друзей, и выйти с ними на контакт было поручено Венсану. Сервас уже собрался сам ехать к Виктории и ее адвокату, как его заместитель вошел в кабинет:

– Друзья всё подтверждают: и ресторан, и время.

– Они могли сговориться.

– Чтобы совершить убийство? – скептически заметил Эсперандье.

Сервас покачал головой. Венсан был прав: гипотеза критики не выдерживала. В этот момент появилась Самира.

– Ответ получен. Тремя часами позже ее телефон находился в соте ресторана, о котором они говорят, действительно в двух километрах от дома друзей Виктории. Но в последние два дня его не было ни в соте психиатрической больницы, ни в Тулузе.

– Вот черт…

– Что будем делать? – спросила она.

– Будем продолжать допросы, – предложил Венсан. – Одних пчел тут будет недостаточно. При таком досье ни один следователь не подпишет санкцию на арест. Если мы никак не продвинемся, судья откажется продлевать содержание под стражей.

– Отсутствие телефона в соте вовсе не означает, что Виктория говорит правду, – возразил Мартен. – Она могла оставить телефон дома, когда встретила Резимона. С таким же успехом она могла снабдить Резимона пчелами и в другое время. И потом, сам-то он где? Опять исчез?

– Пока ничего не известно, – мрачно сказала Самира. – Может, и пчелы – тоже совпадение… В том районе много у кого есть ульи.

– Она сестра убитого, она пчеловод, и они ни о чем не сговаривались, – напомнил Венсан. – По крайней мере, у нас есть след и есть где копать…

Сервас взглянул на часы.

– У нас еще целых двадцать часов. По-моему, до этого дело не дойдет. Но я не буду против, если она проведет ночь в «аквариуме». И не буду против, если она предстанет перед судом за нанесение оскорблений и побоев полицейским.

– Согласен, – слегка в нос произнес Эсперандье. – Факт агрессии налицо.

У него из носа всё еще торчали ватные турунды, и из-за них нос приобрел приплюснутый силуэт, как у заправского боксера. Но перелома, слава богу, не было. Сервас улыбнулся впервые за несколько часов:

– Агрессия была со стороны гусей или со стороны их владелицы?

Самира хихикнула. Лицо Эсперандье обрело оттенок кирпича, которым облицованы тулузские дома. Врач хотел на сутки выписать ему больничный, но Венсан отказался. Хотя менталитет полицейских потихоньку и претерпевал некоторые изменения, он все-таки остался менталитетом чисто мужским.

– Ладно, давайте к делу, – велел Сервас. – Самира, ты пойдешь со мной. Венсан, не отставай от лаборатории: пусть ускорят токсикологический анализ Стана дю Вельца. И спроси у Фатии, что показало вскрытие погибшего.

– Она уже ответила, – сказал Эсперандье.

– И?..

– Она склоняется к версии с пчелами. Но, поскольку у нее нет полной уверенности, не хочет, чтобы ее заключение приобщили к делу, дабы избежать упреков в слабости доказательной базы, когда дело попадет в руки адвокату перед самым судом.

– Мудрое решение, – прокомментировал Мартен.

Виктория дю Вельц увидела, как он входит в кабинет, когда снова начал греметь гром. Она следила за ним глазами, моргая, как игуана или хамелеон, пока он шел от двери к себе на место. Женщина была явно довольна ходом следствия, о чем говорила улыбка на ее широком бульдожьем лице.

– Ваш брат перенес несколько операций, – сразу начал Сервас, – это вам о чем-нибудь говорит?