– Отошел, – скромно признался я. – Спасибо, что позаботились о моем самочувствии.

– Это Ленка просила. Не знаю, что вы творили, но ты был на грани потери сознания. Хотели скорую вызвать, но ты категорически отказался. Сказал, что это приобретенное профессиональное заболевание. Чай будешь?

– Спасибо, буду. – Я присел за стол. – Да, я много работаю с данными, и когда не могу их осмыслить, у меня случается ступор. Висну, как компьютер. Мне кажется, что у меня между полушариями мозга существует бутылочное горлышко, ограничивающее пропускную способность потока данных. – Я подвинул к себе чашку с налитым в нее чаем. – Не утомил?

– У многих мужиков в мозгу бутылочное горлышко, которое не закрывается никогда. – Анна Михайловна улыбнулась. – Ешь сливки. Из утрешника.

– Из чего? – не понял я.

– Утром коровку подоили и молоко просепарировали.

– А, вон оно что. Так интересно, у вас тут свой сленг. – Я заметил, что значение последнего слова ей непонятно. – Я имею в виду местные названия.

– Ты про утрешник? Вся страна так говорит. В любой деревне и таком маленьком поселке, как у нас. Есть вечерошник, а есть утрешник. Это у вас там, в городе, из пакета все одинаковое.

– Да, так и есть. Но теперь я буду спрашивать у продавцов, есть утрешник или только вечерошник остался, – пошутил я.

Моя шутка рассмешила Анну Михайловну. Она посмотрела на часы и налила себе еще чая.

– Забавный ты, – произнесла она снисходительно.

– Анна Михайловна, можно вопрос?

– Валяй. – Она оторвала рукой приличный кусок от булки и макнула в сливки.

Я вынул фото Андрея Редько и показал ей.

– Этот мужчина приехал к вам в поселок и два месяца назад пропал. Я не знаю, где он тут жил, но предполагаю, что мог оказаться в вашем «Камнетёсе». Не помните его?

Анна Михайловна взяла фотографию и подслеповато уставилась в нее, держа на вытянутой руке.

– Конечно, помню. Лично не была знакома, но лицо его мелькало, и в нашей гостинице тоже. Шумный мужик, веселый, даже слишком. Насколько знаю, он добровольно решил остаться здесь.

– «Добровольно»? А что, бывает, оставляют силой? – зацепился я за слово.

– Нет, я не про это. Боже избави, кому вы тут нужны. У него, наверное, случился роман, и поэтому он решил тут остаться.

– Не знаете с кем?

– Нет, не знаю. С нашими распорядками соседей скоро знать не будешь, не то что какого-то приезжего. Ладно ты у нас тут есть, хоть с тобой могу поговорить, да с Ленкой парой словечек перекинуться, пока меняемся.

– Кстати, а почему у вас такое фанатичное следование расписанию? Ни минутой раньше, ни минутой позже. Я нигде такого не встречал.

– А это для того, чтобы человеку на дурь времени не оставалось. День расписал по минутам, следуешь распорядку – и все у тебя получается по-людски, все вовремя.

– А что, кто-то может это проверить, по расписанию ты живешь или нет?

Анна Михайловна посмотрела на меня, как на несмышленого младенца.

– Может, и более того, непрерывно проверяет.

– А подробнее?

– Нет, нет, нет, Сергей. Никаких подробностей.

– Ладно, я уже начинаю привыкать, что все жители Гранитного – умелые интриганы. Любители намекнуть или недоговорить. Скажите: Андрей, который пропал, появлялся в гостинице с кем-то из местных?

Она закатила глаза под лоб, вспоминая события двухмесячной давности.

– Кажется, с Леонидычем они куролесили как-то.

– Кто такой Леонидыч? Где его можно найти?

– Сергей, ты такой настырный. Прямо так тебе все и побежали рассказывать. Ты своими вопросами перепугаешь людей, они вообще рта не раскроют, – хмыкнула Анна, обмакивая остатки хлеба в сливки.