– Спасибо, любимый, я поняла намек, – шепчу, потирая шею. – Надеюсь, в следующую нашу встречу ты будешь ласковее.

Тонкий лед, по которому я ходила, покрывается трещинами и ломается: Зейн, или то, что является Зейном, хватает меня, как нашкодившего котенка, и выбрасывает из своего сознания.

Перед тем, как очнуться, я замечаю, что планеты лопаются одна за одной, подобно мыльным пузырям, стекают пеной куда-то вниз, в темноту, и представшее передо мной небытие исчезает в Большом взрыве. Вероятно, Зейну совсем не понравилась перспектива возиться со мной вместо того, чтобы равнодушно созерцать собственный космос.

Открываю глаза. На месте незнакомых созвездий – белый потолок спальни. Цифры на экране мобильного показывают, что с момента, как я уснула, прошло полчаса. Прекрасное начало. Ужасное начало.

За месяц до этого

– Мам, тебе пора сходить с кем-нибудь на свидание. – Я откусываю большой кусок морковного пирога, глядя на ее обручальное кольцо. – Сколько можно возводить одиночество в культ?

– Тебе тоже, – парирует мама, поливая гигантский фикус, который, кажется, был и будет здесь всегда как символ нерушимой стабильности ее кухни.

Хмыкнув, вытираю губы и водружаю скомканную салфетку в середину пустой тарелки.

– Вот пройдет двадцать лет, тогда, может, и воспользуюсь твоим предложением, а пока, согласно старику Фрейду, буду повторять родительский сценарий.

Мама отходит от растений и садится напротив.

– У тебя так и не получилось попасть к нему в сон?

Качаю головой:

– Бесполезно. Дверь закрыта в любое время суток, так что списать проблему на то, что я засыпаю, когда он не спит и наоборот, нельзя.

Мама потирает переносицу, не решаясь задать вопрос, но, поймав мой взгляд, все-таки спрашивает:

– Детка, ты уверена, что огонь в перстне тебе не померещился?

– У меня много недостатков, но привычка выдавать желаемое за действительное не входит в их число. – Я не обижаюсь. Кто угодно усомнился бы в том, что произошло в Неаполе, ведь с тех пор пламя больше не загоралось в рубиновых гранях. Я и сама давно бы решила, что искры – не более чем случайные блики, игра солнечных лучей, если бы не иррациональное, необъяснимое чувство: Зейн жив, хотя все указывает на обратное. И пусть кольцо превратилось в бесполезный кусок металла, я не откажусь от Зейна, пока не найду веских доказательств того, что он мертв.

Возбужденно встаю, отодвинув тарелку, и упираюсь ладонями в стол, глядя на маму.

– Я уже несколько дней обдумываю одну идею. Но она тебе не понравится.

Мама хмурится, однако не перебивает.

– Пожалуйста, возьми кольцо и загадай желание. Вдруг Зейн появится, чтобы исполнить его? – Замолкаю и с досадой добавляю: – Я бы пожелала что-нибудь сама, но использовала этот шанс в гроте.

Несправедливо, что свое желание я потратила на экскурсию в прошлое для Асафа, но в конце концов это помогло мне выбраться из пещеры живой, поэтому я не имею права жаловаться.

– Нет, – отказывается мама. – Разве ты не убедилась на собственном опыте, что игры с магией не заканчиваются ничем хорошим?

– Брось, – взываю я, – во-первых, не факт, что это сработает, и Зейн возникнет на пороге твоей кухни в амплуа феи-крестной. Во-вторых, у тебя есть уникальная возможность можешь изменить мир к лучшему.

Манипулировать бережным отношением к окружающей среде – запрещенный прием, но мама не оставила мне выбора.

– Что ты имеешь в виду? – уточняет она.

– Представь: ты можешь уменьшить озоновую дыру, остановить глобальное потепление или запретить уничтожать животных ради меха, – продолжаю уговаривать я. – И для этого всего лишь нужно загадать джинну желание.