Сана крутит анкетку: да, ей опять нужна эта «полная занятость», да, а что делать? Квартирки на Куусинена не существует, поклон Соньше-крольчихе, а потому отсидка до первого песка, до зубов в стакане, пока-пока, luchshie godi, целую вас нежно: «БЫТЬ СВОБОДНЫМ. Депакин позаботится об эвтаназии, остальное зависит от вас» – считалочка по Фрейду: противоэпилептическое средство, на рекламку которого не поскупились, так и хотелось настроить на правильную волну, подогнав под хорошую свою – о милая, ласковая – смерть[12]… Нет-нет, до первого песка, не дольше, тем более что из больнички сбежала: «Обвиняемая Шеломова Александррра Юрррьевна, на выход с вещами!.. Имеете ли сказать что-нибудь в свое опррравдание?.. Фамилию не меняли. Ррразведены. Добавления деррржите?..» Руки у Саны связаны, но кляпа во рту уже нет – все, что ей нужно делать, это говорить правду, правду, правду и ничего, кроме правды: «На свет белый не рвалась, впрочем, никто не спрашивал. Выкрала с кафедры физиологии и из вивария рыжую кошку Барбару и серого кота Фагоцита, собак Антония, Гомера, Нюшу, а также крыс Дору и Нору: в злодеяниях уличена не была. Ученой степени, равно как и судимостей, не имею. Видела Швецию, Данию, Финляндию, Голландию, Бельгию, Францию, Чехию, Тунис, Египет. Подрабатывала натурщицей; пять лет медстажа. Английский свободный. Последние годы занималась переводами и научным редактированием; в настоящее время реанимирую любые тексты – от научпопа до гламура, в том числе так называемый худлит. Мать в прошлом учительница сольфеджио… Гидрофобия у нее… Отец театральным критиком был, от инфаркта умер. Соньша не работает. Она вообще не в себе, крольчиха».
«Бегут, значит, сперматозоиды: впереди молодые, сзади – старые. Старым ох как хочется успеть добежать. Один из них кричит молодым: «Нас обману-у-у-ули! Мы попадем в черную дыру! Спасайся, кто может!» Ну, молодые разворачиваются и бегут обратно, старые же останавливаются в замешательстве, а тот живчик, который кричал, добежал… Мораль сей басни: вот так рождаются хитрые, но слабые дети! – экс Саны прищуривается. – А вот еще вчера рассказали. Журналист, значит, умирает. Ну, оказывается между небом и землей. Ангелы решают, куда б его отправить: в рай, в ад… Ну, показывают ему сначала рай – а там сдача номера, верстка «горит», обложка не готова, директор: «Уволю всех!» – кричит. Потом ад ему, значит, под лупой-то, а там то же самое, директор: «Уволю всех!» – кричит, верстка «горит», обложка не готова – сдача номера. Ну а журналист-то возьми да и спроси ангелов: «А чем тогда те, в раю, от этих, в аду, отличаются?» – а эти «черти» в ответ: «А они не сдадутся!» Да-а… а этот знаешь? За барной стойкой два мужика. Тот, который постарше, говорит: «Я спал с твоей матерью». Молодой – ноль эмоций. Первый опять: «Я спал с твоей матерью». Молодой: «Ну и что?». Старый, в третий раз: «Да я же спал с твоей матерью, мать твою!» – «Иди, папа, домой, ты пьян…»
– М-м, – не делает попытки улыбнуться Сана.
– Ты можешь хоть иногда расслабляться – можешь, нет? Смеяться умеешь? – наступает экс.
– После слова «лопата», – руки дрожат, ресницы дрожат, пол ходуном ходит: штормит, люстра того и гляди на голову рухнет, дзынь-ля-ля…
Сухой щелчок двери. Жили-были старик со старухой: Сказки Пушкина – это chokolat.
Когда Сана говорит «Я не просила меня рожать», они обычно машут руками. Встают в позу. Срываются на крик или сипло шипят. В общем, выражают недовольство, а потом любопытствуют: дети, наволочки, зэ-пэ… Честные налогоплательщики, синхронно спаривающиеся после ужина под вечерние новости и сериалы. Не сразу понимаешь, что