– Я поставлю букет дома. Мы просто туда ещё не дошли.

– Да какая разница? – В голосе Никиты проскользнула досада. – Я же вижу, что они тебе не понравились, ты их несёшь, как первоклашка. Если бы была пониже ростом, они бы подметали дорожку.

Я рефлекторно согнула руку с букетом в локте. Медленно, словно боясь уколоться, прижала к груди.

– Ань, ну зачем? Не понравились и не понравились. Бывает. Потом объяснишь почему, я буду выбирать для тебя другие.

Никита остановился у площадки перед подъездом жилого дома и потянулся поцеловать в губы.

– Ники-и-ита! Ну, не на улице же!

Я застеснялась, что нас увидит кто-то знакомый. Он промолчал. Снова повёл к магазину. А я уже расстроилась, что оттолкнула его дважды. И это тоже было неловко. Как-то всё сегодня было кувырком. Не клеилось.

Мне захотелось как-то смягчить ситуацию. Сделать что-то приятное для него. Приготовить шарлотку? Никита любит сладкое, и мой пирог ему в прошлый раз очень понравился.

Свернув к магазину, я потянула Берестнева за собой, размышляя, хватит ли мне яиц и яблок или надо докупить ещё. И когда уже до магазина оставалось метров 20, я увидела маму.

Она шла с соседкой навстречу и меня пока не заметила. Меня обдало жаром, от предчувствия встречи. Ничего хорошего она сказать не могла, тем более, увидев меня с мужчиной.

Чтобы избежать разборок посреди улицы, я дёрнула Никиту вбок, к ближайшему подъезду. Крутанулась так, чтобы со стороны дорожки меня закрыла мощная фигура Берестнева, и встав на цыпочки, поцеловала в губы.

Никита откликнулся на поцелуй мгновенно. Скользнул сильной ладонью по талии, прижал ближе. Зарылся пятернёй в волосы, приближая голову ближе. Целовал с таким удовольствием, словно смаковал.

Сначала я просто тянула время, чтобы мама вместе с соседкой могли зайти в магазин, не увидев нас. А потом, незаметно для себя, поплыла. Чувствовала запах, видела глаза, в которых отражалась, и млела.

От каждого прикосновения Никиты у меня начинало колоть кожу. Я пыталась противостоять чувствам, но это было невозможно! Грудь заострилась и от каждого касания мужской груди, наливалась теплом и желанием.

И это через одежду! А чувствительность была такой, словно мы голые. Я начала рвано дышать и ластиться к Никите. Он ещё усилил напор прикосновений.

Провёл вдоль позвоночника, и я выгнулась ему навстречу. Прижал пятернёй мои ягодицы, и в мой живот упёрлась твёрдость его плоти. И меня начало потряхивать от внезапного желания.

Прямо на улице, я целовалась с мужчиной, позволяя ему трогать себя так, как он хотел. Потому что моё желание было ещё больше. Я тихонько застонала, едва сдерживая порыв, начать его раздевать.

Голова кружилась. Ноги подкашивались. Внизу живота ныло.

Раздался сигнал домофона и открылась входная дверь. Никита моментально развернул нас так, чтоб закрыть меня собой. При этом даже не разорвал поцелуя.

Мне стало неловко, и я постаралась отстраниться. Никита держал крепко: не грубо, а плотно, надёжно как-то. Посмотрел мне в глаза очень серьёзно и спросил:

– Кто тебя напугал?

Я постаралась выглянуть из-за плеча в сторону удаляющихся шагов, но Никита удержал. Снова поцеловал, но теперь уже коротко, упрямо. Словно штампик ставил.

Одна его рука легла на талию, другая ладонь распласталась по моему затылку. Берестнев теперь не просто бережно меня обнимал, он фиксировал так, чтобы я никуда не могла деться.

– Ань, давай как есть. В жизни, как в отряде. Если ты честен, и тебе помогут. Если ёрзаешь, и с тобой рядом такие же.

Он снова посмотрел своими серыми пронзительными глазами так внимательно, словно собирался запомнить навечно. Как будто я была для него безумно важна.