- Я… - мужчина немного задумался, и ответил то, что и сам считал правдой: - Я просто проспал, и мне снился паршивый сон…

- Сильно паршивый? – участливо спросил Лайгон, поскольку выглядел его брат так, словно не спал несколько суток, сидя в засаде в тылу врагов.

- Да нет, - Феронд попытался улыбнуться, но улыбка получилась натянутая и кривая. - Просто сон странный и реалистичный. Никогда такого не было.

- Ты и не напивался так никогда, как за ужином, - подметил маг.

- Верно, - кивнул Феронд, припоминая вчерашний вечер.

- Ну и что причина, а что следствие? – полюбопытствовал Лайгон, но его собеседник был слишком подавлен и не желал задумываться над невнятно поставленными вопросами.

Несколько мгновений он ждал, что маг пояснит, чего хочет услышать от него, но тот не пояснил, и пришлось признаться:

- Не понял вопрос.

Лайгон вздохнул и переформулировал попроще:

- Ты был нервным и напился, или ты такой нервный от того, что напился?

- Я не хотел напиваться, - соврал Феронд. – И наверно, из-за этого мне приснился дурной сон, и теперь я нервный. Но это скоро забудется… я надеюсь…

Маг не нашёл, чем подбодрить брата. Самому ему кошмары не снились никогда, и с обнажённым мечом он гостей тоже не выходил встречать. Как бы то ни было, у них был план действий и отступать от него пока никто не собирался. Ночью предстояло скакать на лошадях, а днём, когда Светило согреет всех своими лучами, Феронд позабудет о том, что ему почудилось и, возможно, никогда больше и не вспомнит.

Гринор уже сидел на своём гнедом коне, когда в конюшню вошли Лайгон с Ферондом, и пришедших встретил усмешкой, но ничего не сказал. Настроение у мага было неплохое, но он счёл наилучшим тоже не заводить разговоров и дать брату время оклематься.

Трое всадников прокладывали путь к горам примерно по следам своей первой вылазки. Лайгон не выказывал своего стремления попасть именно в те места, где они были тогда, но Гринор явно разделял это желание, осознанно или неосознанно. Магу почему-то казалось, что если он выкажет свою заинтересованность вернуться на то же место, то Гринор обязательно попытается убедить их в том, что надо ехать к горам с какой-нибудь другой стороны. Маг краем глаза следил за братом. Ветер в лицо и ночная прохлада привели его в чувство. Хоть Феронд и не светился счастьем, и лицо его было суровым, а брови нахмуренными, но всё же чувствовалось, что прежнее напряжённое состояние прошло. Теперь он просто был недоволен и мрачен.

В голове Феронда роились мысли. Столь разные и смутные, что им просто не было места в его сознании. Образ человека, посетившего его не то во сне, не то наяву, мешал трезво мыслить. Дверь ведь была закрыта, а проходить сквозь стены не умел даже Мэггон. Или умел, но не показывал? Да даже, если незваный гость пришёл сквозь стену, было непонятно, откуда он пришёл и как следует понимать весь тот бред, что он наговорил? Как ни крути, получалась ересь какая-то. Гринор был врагом, по версии гостя. Врагом, который пока им как бы и не был, но мог стать. Это представлялось весьма сомнительным: Гринор был заурядным валинкарцем, которого отличало лишь то, что они с Ферондом дружили, с магом – не любили друг друга, а с Лаивсеной – флиртовали друг с другом. Ничего такого, что могло бы сделать его опасным для всех валинкарцев. Кроме того, не идти в горы, опять же, по словам незнакомца, было недостаточным условием для спасения Валинкара. Почему-то (это уж было совсем непонятно, почему) его пытались науськать против брата без каких-либо на то причин. И самым странным была уверенность гостя в том, что это всё не его требования, а требования не кого иного, как самого Феронда. Что, впрочем, незнакомец тоже никак не пояснил. Из всего этого следовал очевидный вывод: даже если гость по какой-то причине был реальным, то нёс он откровенную чушь.