И, кстати, на стерву она даже не обиделась. Для неё это прозвучало как комплимент. Лиля проделала длинный путь, чтобы стать той, кем стала.

Неделю назад точно так же, дав на сборы час, её вышвырнули в ночь, на улицу, унизив перед соседями и выкинув её вещи в грязь. Вышвырнули, как нищую родственницу, из дома, который она считала своим…

И вышвыривали Лилю дети Михаила – её мужа.  Особенно старался его старший сын Василий.

К слову, она-то вот не из дома людей на улицу выбрасывала, а всего лишь увольняла. Не она набирала непрофессионалов на работу, а этот самоуверенный павиан. Как там его? Гурий Витальевич? А, так вот откуда это нелепое название на вывеске! “Гуру сыска”! Так он еще и самовлюбленный нарцисс!

Вот пусть теперь этот павиан с синдромом нарциссизма и решает проблемы со своими подчиненными.

Лиля села за руль автомобиля и достала из сумочки телефон. И нет, не за тем, чтобы открыть соцсети, как это могло бы показаться при взгляде на красивую, ухоженную женщину, сидящую за рулем дорогой тачки.

Соцсети Лилю интересовали меньше всего. Она открыла почту и увидела сообщение от Василия.

“Что выбираешь? Жизнь в нищете и на улице, или договоримся? Завязывай корчить из себя недотрогу. Не обижу и до смерти не затрахаю. Не убудет с тебя принимать меня раз в неделю. Вот только не надо говорить мне о том, что ты на самом деле была влюблена в мужчину, который годился тебе в отцы! Вдова из тебя так себе”.

К сообщению было прикреплено фото, где Лиля сидела за столиком кафе с элегантным мужчиной в дорогом костюме.

Фото было сделано вчера. На этом фото мужчина целовал её руку.

Она зажмурилась и выругалась сквозь зубы.

Голова напоминала чугунный котел, глаза отказывались открываться, во рту скрипел песок, гравий, и что-то ещё жутко невкусное и раздирающее горло в клочья.

В ушах шумели вертолеты, а сердце от каждого вздоха скакало от затылка до пяток, отдавая рикошетом в ребра.

“Мать-мать-мать”, – мелькнуло вспышкой в мозгу мужчины, и он сделал осторожную попытку пошевелить пальцами. Руки или ноги – это было уже не принципиально, лишь бы хоть что-то шевелилось.

Выровняв дыхание, мужчина поднапрягся и дернул ногой. О! Есть контакт!

Гурий издал стон и попытался повернуть голову – получилось. Правда, по ощущениям, было чувство, что по голове прошлись траками танка – не иначе.

– О-о-о, – застонал, облизывая пересохшие губы, и возвращая голову в первоначальное положение, – зачем столько пить? Зарекался ведь.

Для того, чтобы сделать следующее движение, ему понадобилось минут пять собираться с силами и отыскивать в себе где-то решимость и смелость, чтобы сделать это, мать его, следующее движение.

– Чёрт, – прохрипел, переворачиваясь, наконец, на бок, – сколько и чего я пил? И, главное – когда? Я ведь, вроде, домой собирался уже ехать, какая падла сбила меня с пути истинного?

Опершись на локоть, с трудом приподнял свое поджарое мускулистое тело и попытался принять вертикальное положение. На лбу выступили бисеринки пота, одна капелька скатилась по виску и дальше на шею, вызвав у него не самые приятные ощущения.

– Пора завязывать, – тяжело дыша, опираясь руками на матрас, сел, наконец, прямо. Ну почти.

Поставив локти на колени, подпер ими свой чугунный котелок (на голову сегодня эта часть его тела не тянула) и замер, ожидая, когда разноцветные пятна перестанут мельтешить перед глазами. Ещё через пару минут его перестало шатать на кровати, и он осторожно разлепил глаза.

Глаза резануло ярким светом, бившим в окно, и он снова их зажмурил, сцепив зубы и удерживая вырывавшиеся из него маты.