– А пришли мы, чтобы вам помочь. Сегодня мы вам помогаем, а завтра вы нам, – объяснил Свешников. – В Сербии турок много, не справимся с ними в одиночку. А вы, русские, тоже пока помочь не можете, так?

– Так, – закивали стрельцы.

– Воевода наш, Олеко Дундич, – кивнул Свешников на Дёмина. – Вместе с нами из Сербии к князю Михаилу ехал, да вишь, как вышло-то…

При упоминании Скопина-Шуйского стрельцы не сдержали слёз.

Глядя на такую картину, Дёмин со Свешниковым плюнули и начали разрезать веревки.

– В общем так, братья-славяне, – обратился «Олеко Дундич» к стрельцам, разминающим затёкшие руки. – Дуйте-ка вы в столицу, а там сами решите – как и что. Фимку своего заберите да похороните. Уж такая с ним незадача вышла.

– Да вот Фимку-то вы зря прибили, – хмуро обронил пожилой.

– А не надо было за пистоль хвататься, – слегка повысил голос историк. – Мы ж с вами как люди, а вы…

Фимку Цыгана и впрямь было жаль, но что уж теперь поделать? Ну, в утешение стрельцам, что сам дурак. Да и побили их не немцы и не свой брат-русич, а загадочные сербы. И уже вроде бы не так и обидно стало.

На том пути «сербов» и стрельцов разошлись. Москвичи пошли хоронить Фимку, а Дёмин и Свешников остались в ожидании.

– Алексей Михайлович, ты что сейчас нёс? – спросил Дёмин. – Какой я Олеко Дундич?

– Так, что-то мне в башку стукнуло, – вздохнул историк. – Мы же, когда под сербов хотели работать, начали легенду составлять, но так её и не склеили. А теперь что? Хочешь не хочешь, а придётся под сербов работать.

– Ну, это понятно, – с досадой сказал командир. – Так отчего Дундич какой-то? И кто он вообще такой? Знаю, улица есть имени Дундича, в районе Филёвского парка.

– Так я и сам о нём мало знаю, – пожал плечами Свешников. – Был такой герой Гражданской войны. Сам он из этих, из интернационалистов, которые из австровенгерской армии в плен в Первую мировую попали, а потом за большевиков сражались. Помнишь? Гашек там был, который про солдата Швейка написал, Юлиус Фучик, Матэ Залка. А Дундич воевал геройски, орден Красного знамени получил. Правда, погиб.

– Подожди, если он серб, то какого лешего в австрийской армии делал? Ведь Первая мировая война началась из-за Сербии. Принца Франца-Фердинанда убили, обвинили в этом Гаврилу Принципа, ну и так далее.

– Ну, сербы и в Хорватии жили, и в Боснии. Их в австрийскую армию брали. А Дундич, возможно, и вовсе хорват. А какая разница? Зато красиво – боярин Олеко Дундич.

Дёмин махнул рукой – а и впрямь, какая разница? Дундич так Дундич.

– Хорошо хоть не Сречко!

– А что такое? – заинтересовался историк.

– Да был у меня в далёком прошлом знакомый с таким именем. Не то серб, не то хорват, а может, и вовсе македонец. Уж и не помню сейчас. Но сам понимаешь, как наши его имя переиначивали.

– Понимаю, – кивнул Свешников. – Дундич, само собой, лучше звучит.

За разговорами не заметили, как собралась вся группа.

– С народом потолковали, однако ничего путного не узнали, – доложил Морошкин. – Талдычат, что была битва, а когда точно – не знают ни хрена. Не то неделю назад, не то больше. Даже числа сегодняшнего не знают. Один дедок сказал, что вроде бы вчера был день празднования иконы Тихвинской Божией матери.

– Всё сходится, – кивнул историк. – День Тихвинской иконы аккурат на девятое июля и выпадает, если по новому стилю. Стало быть, сегодня уже десятое июля.

– Вот неделя и набирается, – хмыкнул командир.

Группа притихла. Что задание не выполнено, тут и козе понятно.

– Может, сдвиг во времени из-за двух отправок произошёл? – предположил Воднев. – Нас отправили, да «другороссы» свой груз заслали. Во времени мы и ихний груз друг на друга наложились, вот и тогось…