Если с ней ничего не сделать, ткань бытия может расползтись в разные стороны, как прогнивший материал, и тогда мало не покажется никому. То, что живет по ту сторону Прорехи, способно уничтожить все. Я видел это. И никогда не смогу забыть. Но сейчас лучше думать о другом. 

   Я посмотрел на верблюдов, которые спокойно трусили вперед. Эти животные рождены для пустыни, у них широкие копыта, чтобы не проваливаться в песок, длинная шерсть на спине – для защиты от ожогов жгучего солнца, их ноздри закрываются, чтобы в них не попадали песчинки, длинные ресницы, которые защищают глаза.

   А вот моим спутникам приходилось несладко. Пора делать привал. Продолжим путь, когда схлынет волна зноя.

   - Садись, - поставив навес и раскопав под ним песок до прохладного, я сел и похлопал рядом с собой, глядя на Найяну.

   Она приняла приглашение. Улыбка блаженства растеклась по лицу. Люблю, когда она так улыбается. Внутри начинает печь – но вовсе не от жара пустыни. Смотрю на нее и не замечаю, что и сам делаю то же самое. Но замечает Эльмир. Его взгляды красноречивее слов. Тепло внутри сменяется мерзким холодком, который не назовешь приятным.

   - Бедняжка, ей тоже жарко, - девушка с сочувствием посмотрела на ящерицу, которая попеременно оттопыривала в стороны лапки, пытаясь остудить их и дать отдохнуть от обжигающего песка. – Смешная!

   - Брысь! – я пшикнул на геккона, который подбирался к моей ягодке.

   - Не обижай родственника, - возмутилась она, увидев, как он отбежал от нас в сторонку и замер, кося выпуклым глазом.

   - С чего бы это? – я изогнул бровь.

   - Чешуйчатый, значит, родственник! – заявила эта стрекоза.

   Что ж, пусть так. Широко улыбнулся, глядя на мини-дракона.

   Песчаный белый крот высунул розовый нос из песка, поводил им, неожиданно резво вынырнул и набросился на геккона. Через секунду тот захрустел у него на зубах.

   - Ну, а теперь что, - я со смешком развел руки в стороны, - предлагаешь поминки по родственнику устроить?

   - Какой ты злыдень! – укоризненно глянула на меня, качая головой.

   - Злыдень вон ползет, - указал на белого паука, который подбирался к Найяне.

   - Святые угольки! – взвизгнула и прижалась ко мне.

   В нос ударил аромат ее волос – и кому в купальне пришло в голову умастить их ароматом из цветов драконьего дерева?..

   Я бросил в ужасного паука горсть песка, он тут же свернулся в шарик и шустро укатился прочь. Найяна рассмеялась и, увы, отодвинулась от меня. 

   - А вон там, смотри, - указал на чахлые кустики неподалеку, - нора сурикатов. 

   - Это кто такие?

   - Песчаные суслики. Гляди, двое вылезли. 

   - Ой, точно! – она вытянула шею, разглядывая двух сурикатов – крупного и совсем маленького. – Мама с деточкой! 

   - Может быть. – Я сдержал улыбку и громко крикнул.

   Малыш тут же упал, притворившись мертвым, а его мать нырнула обратно в нору.

   - Мансур, ну что ты делаешь?! – тут же набросилась на меня. – Ведь до смерти беднягу напугал! 

   - Тссс, смотри.

   Хитрец тем временем приоткрыл один глаз, осмотрелся внимательно и, убедившись, что ему ничего не угрожает, вскочил. Пискнул, подзывая маму. Она вылезла из норы, и они вдвоем замерли, вытянувшись столбиками.

   - Что делают эти суслики? – Найяна уставилась на меня.

   - Греют пузо на солнышке, - пояснил я.

   - Ой, нет! – девушка вскочила.

   С неба упала тень, и едва мы успели моргнуть, как пустынный орел утащил крупного суриката, на лету разрывая когтями.

   Детеныш побегал по песку, издавая жалобный писк, потом сел, нахохлившись.