Так и дошло до момента пока не стемнело. Сиделка рядом была. То одеяло поправит, то попить даст, то утку подложит. Да, дважды и до такого дошло. Видимо ещё и почкам досталось. Хорошо крови не было. И судя по тому как та стул подготавливала, покидать меня даже ночью не собиралась. Точнее покинула, но её сменила другая женщина, по виду из санитарок. В возрасте. Те пообщались, одна осталась, другая ушла отдыхать. Чёрт, и как теперь быть? Оставаться генералом Власовым? В принципе, мне это интересно. Да, я не люблю коммунистов, но воевать командармом мне понравилось. Новые ощущения и опыт. Вот только тут два минуса, я не смогу качать големов, пригляда много, и не могу набрать женщин для сброса напряжения. Вот две причины, почему я желаю покинуть как палату, так и Москву. Да что Москву, территории, занятые нашими войсками, тоже. Хм, если есть возможность удовлетворить эти потребности, то можно и остаться, мне в принципе нужно восстанавливаться. А где это делать лучше, тут или в лесу, без разницы. Под приглядом врачей конечно лучше. Ладно, эту ночь пропущу, завтра с врачом пообщаюсь. Если тот согласиться поставить палатку в саду больницы, а у той своя территория огороженная, туда койку и сиделку, да желательно пару медсестёр покрасивее, чтобы попробовать сговорить, раз жена Власова так и не появилась, то можно и остаться. Так что я уснул спокойным сном человека без камня за душой. Кстати, на самом деле, а где жена Власова?

Утренний обход врачей, тут и мой лечащий был, и главврач, прошёл не так как я пожелал. Если мой врач и был не против, то главврач наложил категорическое вето. Палаты для того и имеются чтобы в них лечиться, а не в палатках. Про красивых медсестёр я даже заикаться не стал, завтра ухожу.

Причём, сказал это вслух, почти пробормотал, но у главврача оказался хороший слух, сразу же разразившимся спичем на полчаса. Если коротко, его ответ был таковым – кто же тебя отпустит, такого приказа не было. Тут я понял, что не включил ещё один пункт, третий, что получу при побеге. Свободу. Свободу выбора что делать и как хочу жить. Так что без вариантов, бегу ночью. Дальше пошли процедуры, новая мазь на колено, кормёжка, причём, вполне неплохая, ел, хотя отбитое нутро болело, ну и обслуживание меня сиделкой. Посетителей не было, что в мире происходит, без понятия, оторван от новостей. Уже началась Сталинградская битва после Харьковской мясорубки или ещё нет? Что с моей бывшей армией происходит? Много вопросов, и ни одного ответа. Как стемнело, я касанием за колено убрал сиделку в хранилище. Потом кряхтя, и скрипя пружинами, пытался встать. Только с третьей попытки вышло. В принципе, ноги не в гипсе. Синяки и травмы есть, но ходить, подволакивая правую ногу с повреждённым коленом, вполне мог. Первым делом к столу у окна. Поставил рядом на пол оба чемодана, и вещмешок с вещами генерала. Форму на спинку стула повесил, и шинель сюда же. Одной рукой действовал, пусть та и имела ограниченную подвижность, но справлялся. На стол планшетку, из которой выложил все документы, даже наградные книжицы на награды. Подумав, вытащив всё из планшетки, и убрал ту в хранилище. Пригодится ещё. Подтянув блокнот, вырвал страницу, неудобно как одной рукой, взяв карандаш, написал:

«Не судите строго, но после избиений в подвалах Лубянки я сильно разочарован в нынешней власти. Против неё не пойду, но и в совместных действиях дальше не вижу смысла, из-за утраты доверия. Ухожу за линию фронта, буду воевать против врага как партизан. После войны уйду в отшельники. Прошу меня не искать, вещи передать супруге и не судить строго