Я не сделал ей ничего дурного.

Я любил её.

Да и сейчас чувства к ней остались, пусть я и пытаюсь напоминать себе, что она меня предала. Такое нельзя прощать.

Падаю на кровать и закрываю глаза. Отключаюсь быстро. Просыпаюсь утром от крика малыша из соседней комнаты. Не сразу соображаю, что происходит, а когда понимаю, меня начинает потряхивать от волнения.

У меня есть сын.

Не думал, что стану отцом вот так.

И уж тем более не думал, что его мать вонзит мне нож в спину.

Я хотел детей раньше, мечтал о большой семье, о доме, в котором будет полная чаша, но всё получилось совсем не так, как я предполагал. Порой судьба любит шутить не самым удачным образом.

Одеваюсь и выхожу из комнаты. Хоть дверь к Ире закрыта, я всё равно дёргаю за ручку, открываю и вхожу. Женщина смотрит на меня испуганным взглядом и принимается хлопать глазками, словно считает, что я налечу на неё и потребую объяснений за проступок. Раньше я не замечал за ней подобного поведения. Возможно, ей проще было жить в выдуманном мире, в котором она играла роль шпионки? Она бесподобно справлялась со своей задачей.

— Прости, я не хотела, чтобы Даня разбудил тебя. Сегодня он как-то слишком сильно активничает, ещё жар… Наверное, у него лезут зубки.

— Не надо извиняться. Это ребёнок, а не кукла, и он имеет право кричать.

Смотрю на наручные часы, которые раньше бережно снимал и убирал в стол или на тумбочку, а сегодня уснул прямо в них. Вероятно, так сказалось нервное напряжение – мозг просто отказался соображать и ушёл на перезагрузку.

— Через час приедет няня. Мне посоветовали её знакомые. Она прекрасный специалист и обязательно справится с Даниилом.

Ира испуганно кивает и кусает губы. Раньше не замечал за ней ничего подобного. Возможно, она сильно изменилась за время, прошедшее с нашего расставания… Или я просто выстроил в своих мечтах идеальный образ, в который влюбился? Быть может, на моих плечах тоже есть часть вины за то, что она стала такой? За то, что предала?

— Ты в порядке?

Сам не знаю, зачем задаю этот вопрос, на который Ира отвечает лёгким кивком.

— Отлично. Царёв звонил?

Она отрицательно мотает головой, и меня это раздражает.

Неужели я так сильно противен ей, что она не может даже просто поговорить со мной? Сколько эта тварь платила ей, что девушка была такой нежной и любящей со мной раньше?

Сын уже заснул, но Ира продолжает покачивать его, словно ищет в этих движениях успокоение для самой себя.

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне всё о связи с ним с самого начала, с того момента, когда твой отец продал тебя. К слову, твой отец… Он действительно мёртв?

Вчера у меня попросту не хватило сил, чтобы проверить эту информацию. Я настолько сильно был опустошён морально, что уснул, как убитый.

— Я не знаю… Я не общалась с ним с того самого момента, как он… После того, как он продал меня Царёву и выполнил своё условие сделки, наше общение прекратилось.

— Нет никого, кто бы мог сообщить тебе правду?

— Нет… Наверное, нет. Возможно, позднее. Я позвоню маме, если это на самом деле произошло… Возможно, она знает.

Мы с Ирой говорим, как чужие друг другу люди, словно не было раньше Малинки-Иринки и тех нежных поцелуев под луной… Словно не она говорила мне слова любви и клялась в том, что мы будем вместе, несмотря ни на что. Тяжесть нарастает в груди, и мне становится сложно дышать, но я переступаю через это.

— После больницы мы можем заехать в кафе и поговорить в непринуждённой обстановке.

В доме всё напоминает о том счастье, которое у нас было, о минутах страсти, заставляющих нас захлёбываться этими волшебными ощущениями. Наверное, именно по этой причине нам сейчас настолько сложно находить точки соприкосновения и говорить.