Но, Дункан отвернулся. Из его груди вырвался резкий хрип.

— Будь ты проклята, Мэй из клана Дафф.

Мэй закричала и упала на грудь мужа. Он больше никогда не сможет оттолкнуть ее. Дункан, ее любимый муж, умер. Умер из-за кинжала, который она держала в руках.

— Давай, Мэй, ты должна сделать это. Иначе ребенок умрет.

Мэй сжала зубы и напряглась, чувствуя острую необходимость действовать именно так. Она должна сделать это, чтобы, наконец, вытолкнуть ребенка из своего изможденного тела. Усталость накатывала на нее уже с новой, всепоглощающей силой. Схватки начались еще прошлым утром, но Мэй было наплевать. Она знала, что ей не выжить в этой борьбе. Она больше не могла помогать кому-то своим даром, а себе в особенности.

Приступ болезненной стрелой пронесся по ее телу. Собрав вымокшие простыни в кулаки, Мэй выгнулась всем телом и закричала. Напряжение взошло на свой пик настоящего безумства.

— Хватит, Мэй, хватит, — перепугано прошептала Фэррис.

Но Мэй не могла послушаться. Крик вырвался из ее груди, вместе с тем, как ребенок выскользнул из ее тела. Фэррис едва успела его перехватить.

Мэй хрипло задышала. В глазах потемнело, а комната пошла кругом. Живот пронзило болью немыслимой силы, но Мэй заставила себя открыть глаза и посмотрела на Фэррис, единственную женщину, которая согласилась помочь ей, отверженной и изгнанной из клана.

— Кто? Фэррис скажи мне, кто родился?

— Девочка, Мэй. У тебя очень красивая дочь.

Мэй закрыла глаза и отвернулась. Вот оно, проклятье Дункана. Дочь, которая понесет на своей душе грех своей матери и ненависть своего отца. Каким вырастет это дитя? Какие тягости перенесет в этом жестоком мире?

Ребенок громко заплакал, но этот звук казался слишком далеким, чтобы Мэй смогла хоть как-то отреагировать. Все ее существо сосредоточилось на жесткой боли внизу живота, в том месте, куда так сильно давила Фэррис. Мэй чувствовала, как жизнь по капле утекает из ее сердца, так же как когда-то из Дункана.

— Мэй, сколько крови, — закричала Фэррис, бегая по комнате, в поисках трав и чистых простыней. И все это оказалось совершенно бессмысленно. Мэй уже давно избавилась от всего, что напоминало бы ей о потерянном на век, — Что же делать?

Но, Мэй ее уже не слышала. Ее глаза закрылись навсегда. Она умерла, так и не взглянув на дочь.

2. Глава 1

1305 год, Сазерленд

Деревню выжгли дотла. Дома, хозяйственные постройки, ничего не осталось. Огонь уничтожил все, что стояло у него на пути. Те счастливцы, которым повезло выжить, теперь ходили от пепелища к пепелищу, надеясь спасти хоть что-нибудь или хоть кого-то. Но все оказалось бесполезным. Не было ни единой надежды на спасение. Пламя, как всегда, беспощадное, никого не пропустило. Слезы скорби и крик неверия разносился то тут, то там. Вороны, переполошенные таким шумом, с громким карканьем взметнулись с деревьев и полетели прочь с места теперь заселенного только смертью и трауром. Никто не смог бы их в этом обвинить.
Маркас сжал поводья, удерживая Маргет на месте и не позволяя ей шарахнуться в сторону к более свежему воздуху и к небу, не устланному серым покрывалом дыма. Маргет недовольно мотнула головой, подчиняясь твердой руке хозяина. Хорошо вышколенная и приученная выступать верной подругой во всех боях, она все же имела свой характер. Всхрапывая и переступая с ноги на ногу, лошадь беспокойно вскидывала морду, резко втягивая неприятный запах гари. Но ничего более этого Маргет не сделала. Она все так же стояла на месте, скованная приказом своего хозяина.
Маркас склонился к Маргет и осторожно похлопал по бархатистой черной шее. Тихим, но твердым голосом он успокоил лошадь и только после этого приподнялся в стременах, чтобы еще раз оглядеть ужасающую картину, перед которой мог сдать любой, но только не он. Все что он сейчас испытывал так это злость и разочарование. Ему не нравилось когда люди, которые полностью зависели от него, страдали и боялись. Но именно это происходило сейчас. Потеряв надежду на спасение погибших, люди сбились в толпу и теперь с отчаянием смотрели на него. И это было вполне естественно, искать защиту у своего вождя.