Демонстранты, естественно, были безоружны… все, за исключением одного. Один юноша взял с собой полицейское короткоствольное оружие, украденное им со склада, где он работал кладовщиком. У него хватило глупости достать это оружие, из которого он, вероятно, и стрелять-то не умел, и размахивать им. Естественно, стражи порядка открыли огонь, и вся колонна протестующих обратилась в дымящиеся руины.

Случилось это в четверг, и вот недавно возникшая хитрейшая и скрытнейшая организация выбрала себе название «Черный четверг». Они вовсе не ограничивались плакатами. Ходили слухи, что члены этой организации поголовно вооружены, а те немногие, кого удалось захватить полиции, якобы имели капсулы с ядом и воспользовались им сразу же после ареста, до того, как их смогли допросить.

«Худшая разновидность фанатизма, – подумал Джайлс, – заставляющая мужчин и женщин – пусть даже и трудяг – выбирать смерть, нежели избавление от своего заблуждения и возврат к рациональной и полезной жизни». Как он ни старался, ему не удавалось увидеть в Маре такой иррациональности. Он вспомнил, как она улыбалась, говоря, что сбор ягод – далеко не самая сложная работа на свете. Человек из «Черного четверга», носящий с собой яд, не может так улыбаться. Нет, такое просто немыслимо…

Джайлс прервал свои мысли.

– Извини, – сказал он Бисет, – я тут отвлекся на инженера… Так что ты там говорила?

– Я говорила, ваша светлость, что нет необходимости вам лезть во все это самому, совершая нечто не подобающее магнату. Девушка она молодая, а вы – противоположного пола, да еще из высшего сословия. И не будет ничего удивительного, если магната… – Как ни странно, но ее голос дрогнул. Она резко взяла себя в руки и продолжила: – Ничего удивительного, если магната влечет – временно, конечно, – к трудяге. И конечно же, люди из «Черного четверга» считают себя ничем не хуже магнатов. Уверена, ваша честь, что если вы не отвергнете ее, когда она наконец дойдет до заигрываний с вами, то довольно скоро она почувствует себя свободнее. Как только она скажет что-нибудь компрометирующее, передайте это мне. Обо всем остальном я позабочусь.

– А ты уверена, что она почувствует себя… свободнее, по твоему выражению?

– Абсолютно уверена, – решительно заявила Бисет. – Ни один человек… извините меня, сэр, ни один наследственный магнат не знает их так, как я. Они душу продадут, чтобы пробраться в высший класс.

Джайлс посмотрел на ее плотно сжатые губы. «Возможно, она права, – мрачно сказал он себе, – но почему-то противно слушать, когда она говорит об этом такими словами. Что ж, долг есть долг, и в данном случае вывести «Черный четверг» из игры в интересах как полиции, так и штурмовиков Окэ. Но кто бы мог подумать, что эта прелестная, такая жизнерадостная Мара…»

Внезапно в его голове взорвалась новая мысль. Он пристально посмотрел на Бисет:

– Секунду, мы кое-что забыли. Ты говоришь, что ты из полиции, и мне приходится верить на слово, как в это, так и в то, что ты сейчас рассказала. Но возможно, что ты сама из «Черного четверга», а Мара – из полиции.

– Конечно, сэр. Именно так, – ответила она.

Ее пальцы скользнули к язычку застежки-молнии комбинезона и, помедлив секунду, потянули его вниз не больше чем на пару дюймов. Ворот комбинезона раскрылся и обнажил тонкую, охваченную шнурком шею, в целом остающуюся в тени. В глубине этой тени светилось что-то крошечное, зеленый колеблющийся огонек.

Джайлс с интересом уставился на это. Он слышал о полицейских иденти-спорах, но никогда их не видел. Перед ним, насколько он знал, был миниатюрный пузырек из идеально прозрачного вещества, внутри которого жила особая спора, выращивание которой было одним из самых тщательно охраняемых секретов Совета и полиции. Пузырек крепился к коже на шее Бисет специальным физиологическим клеем, и тончайшая трубочка соединяла его с ближайшим капилляром. Через эту трубочку кровь питала спору, и та светилась – пока оставалась живой – особым уникальным огоньком, непохожим на цвет ее сестер.