Игра набирала обороты. В клубе стало жарко и душно от скопления взволнованных людей. Каждая из команд с нетерпением ждала развязки, мечтая о победе своего чемпиона.

Аркадий Натанович быстро взял реванш и объявил Илье Ильичу шах.

За кем же будет мат? Предугадать это не мог даже знаток Филя.

Председатель колхоза сцапал короля, поднял его и застыл, поставив руку на локоть. В тот момент, наверное, перестал дышать весь зал. В невероятно чистой тишине слышалось лишь мерное тиканье шахматных часов…

Внезапно с громким скрипом распахнулась ведущая прямо на улицу широкая дверь, и в клуб, спотыкаясь на ходу, ввалился пунцовый Иван Федосеевич в съехавшей набекрень ушанке и облезлом заснеженном тулупе, застегнутом всего на одну среднюю пуговицу.

– Караул! Братцы! Беда! – истерически завопил старик.

Огорошенный председатель выпустил из пальцев черного короля. Фигурка покатилась по доске, сбивая черных и белых собратьев, спутала все ходы.

– Что же ты, старый обормот, как медведь-шатун, по ночам шатаешься? – разгневанно прогремел Илья Ильич, вставая из-за фанерного столика. – Баламутишь честной народ! Погляди, ты испортил нам с товарищем режиссером славную игру, – он указал на воцарившийся на доске разгром. – Как только не стыдно! В твоем-то возрасте такое вытворять… Позор, одним словом. Тоже мне, нашелся юный хулиган!

– Да, игра была хорошая. Благодарю за компанию, – Аркадий Натанович встал и пожал председателю руку. – Будем считать, что ничья у нас вышла. А дед, я думаю, не шутки ради в клуб пришел. Узнать бы вам надо, Илья Ильич, не случилось ли чего в колхозе или деревнях.

– А ну докладывай, Федосеич, где чего стряслось, – гаркнул председатель на сгорбившегося старика, нависая над ним огромной глыбой. – Неужто рыжий бык опять сбежал в деревню, ограду проломил?

– Ах, ежели бы рыжий бык, Илья Ильич, – запричитал старик. – То была бы сущая ерунда, а теперича страшная беда.

– Кончай говорить загадками, – щеки председателя побагровели, – и выкладывай начистоту. Пестрая свинья сдохла, которая была слаба здоровьем? Или мешок зерна со склада уволокли? Коль свинья, то подпишу на вычет с премии зоотехнику, все не давал ее прирезать, жалел и ждал нового опороса. Коль зерно украли, то куда смотрел сторож? Опять проспал, так я его за каждую минуту сна во время дежурства взгрею копеечкой.

– Барин-упырь вернулся! – набравшись смелости, выпалил Иван Федосеевич. – Хана теперь всем нашим деревням! Не видать нам покоя, как своих ушей.

– Что за бредни? – председатель еще ниже склонился к старику и поводил кончиком носа. – Да ты, старый хрыч, где-то наклюкался. От тебя за версту разит. Вот и померещилось не пойми чего.

– Ну, погостил в Гавриловке у приятеля, – развел руками старик. – Маленечко принял на грудь за ваше, в том числе, здоровьице. Голова-то у меня яснее ясного, и глаза все видят… Иду я, значится, дорогой через лес, возвращаюсь от друга в родную деревушку. Луна сияет, снег блестит, все видно как днем. Слышу, ветки трещат и что-то падает. Прибавляю шагу, думаю, это под тяжестью снега валится сухостой и надо спешить, пока по башке не хрястнуло.

Захожу за поворот и вижу – лежит посередь дороги большущий лось. Весь чистый, только горло перегрызанное. И барин-упырь сидит возле его головы, кажись, на корачках. Весь разлохмаченный, словно неопрятная девица. Глаза светятся в темноте зеленым, как городские светофоры. Рожа в крови. У меня от страха ноги будто в землю вкопались. Я на него смотрю, и он глядит на меня в упор. Скалит здоровенные клычищи.