Летом живу я в деревне. Здесь такие заборы! Такое солнце! Такая крапива! Есть и кривая дорога. А огородов, ую-ю-ю! Самый большой огород наш. Утром, после горячей каши я иду с бабушкой в огород. Там есть дом. В нем живут помидоры и огурцы. Есть еще грядка с картошкой, а на ней молоденькие цветочки. Однажды я их нарвал много-премного. За это меня бабушка наказала – не взяла с собой на ручей. Туда я очень люблю ходить и носить вместе с бабушкой воду. Из этой воды мы делаем чай и пьем по утрам с конфетками и вареньем. В тот день бабушка обругала меня маленьким хулиганом. Я чего-то не понимаю. Ну какой же я маленький, если мне почти три с половиной года.

Сочувствует бабушка Степе:

– Набегался и устал?

– Я не устал. Я думаю.

– О папе и маме?

– Думаю о траве. Отчего она такая зеленая? И откуда берется? И кто это вон такие, с крыльями, над цветами?

Бабушка рассуждает:

– Ты, наверное, будешь ученым?

– Летчиком я буду! Хочу, как вон эти, – Степа показывает на пчелку, – летать над цветами. А потом, – Степа резво встает и, моргая, кивает в сторону солнца, – туда полечу.

– Неужели до самого солнца?

– Выше!

Почему я веселый? Да потому, что от бабушки убежал! И от дедушки убежал! Они меня ищут, а я на поляне! Тут мох! Тут листья! Тут огромношные деревья! А за деревьями – Мишка-медведь! Мишки я не боюсь. Если он подойдет ко мне, то я его яблоком угощу. И мы с ним станем друзьями. Обратно в деревню пойду уже не пешком. Приеду в деревню верхом на медведе. То-то я дедушку напугаю. А бабушка вся задрожит и, наверно, заплачет. Но я расстраивать их не буду. Я им обоим как закричу:

– Это я-я!

Они меня спросят:

– Это куда ты, Степан, на эдаком звере?

И я им отвечу:

– Хочу проехаться по деревне!

То-то все вытаращат глаза!

По этой зеленой загадочной тропке Степа любит скакать, воображая себя лошадкой, резво несущейся к водопою.

Тропка такая красивая, так ершиста возле нее трава и такие высокие справа и слева стога, что ноги сами несут Степу к лесу, где, наверное, прячется летний заяц, с которым неплохо бы поиграть, а, может, и побегать наперегонки.

– Эй! – объявил он сосновой опушке, ступая на мостик через ручей. – Я никого не боюсь! Я самый смелый!

И тут что-то затрещало. Степа едва не присел от неожиданности и страха и осторожно спросил:

– Кто это тут?

– Я, – глухо сказала ему стоявшая у тропинки черная от подпала умирающая Сосна.

– Чего тебе надо? – кивнул в ее сторону Степа.

– Не ходи дальше в лес! – приказывает Сосна.

– А если пойду?

– Видишь! – Сосна шелестнула сгоревшими иглами. – Я падаю! И могу тебя раздавить.

– Но ты такая большая? – не верит ей Степа.

– Да, большая. И сильной была когда-то. Но вот подожгли меня рыбаки-разбойники, и для жизни я умерла. Целый год крепилась, не падала. Но сегодня силы мои навсегда ушли от меня… – И с этими горестными словами Сосна затрещала всеми своими корнями и, наклонившись, рухнула с грохотом на тропу.

Тотчас же откуда-то выскочил заяц. И, как очумелый, запрыгал по тропке. Но от страху он потерял направление и скакал не в любимый свой лес, а прочь от него. Скакал, а рядом с ним ловко пристроился Степа. Степа был огорчен, разве что не плакал, настолько жалко было ему Сосну.