– Погнали.

Я не могу утверждать, что именно в этот момент всё пойдёт через прямую кишку, но чувствую это всём своим нутром.

– Повезло, что отец не успел узнать о твоей страсти к скорости, иначе сто пудов посадил бы под домашний арест лет эдак на... – Дима щёлкает пальцами, подбирая подходящий по его мнению срок, и заканчивает замогильным голосом: – Пожизненно.

Упоминание отца тенью проносится по лицу сводного брата. Иногда мне кажется, что Исаева в детстве пару раз уронили вниз головой. В последнее время это происходит особенно часто.

– Составишь мне компанию, систер?

– Да ни в жизни, – опережает Дима мой ответ, разом обнуляя первоначальное решение. Ненавижу, когда мной пытаются помыкать.

– Паучонок, а у тебя голос есть? – обдаёт жарким выдохом мой висок, почти не слышно за громкой музыкой, но слишком осязаемо, чтобы не разобрать сути.

Резко развернувшись, натыкаюсь на Мирона. Он стоит так неожиданно близко, что я машинально выставляю перед собой руку и, как итог, касаюсь его груди. Синхронно вздрагиваем. Одновременно отводим глаза. Жар мужского тела под пальцами и удары басов в крови сбивают дыхание до болезненного спазма в лёгких. Мы не одни. Мы даже не друзья и, тем более, никакие не родственники, но отнимая руку я чувствую неприятное покалывание на ладони, такое холодное, словно часть кожи осталась на ткани его футболки.

– Поедешь со мной?

Не указывает, не умоляет, а именно спрашивает – как человека, как личность.

– Нет, конечно, – тянет меня за локоть Дима, будто ребёнка несмышлёного. Любопытные взгляды столпившейся вокруг нас молодёжи обостряют неловкость положения. Если Исаев хотел козырнуть тем, что я якобы являюсь его бесправной собственностью, то ему это отлично удалось. Молодец, пьяный дурень, пять баллов.

Злость защитным механизмом щерит зубы. Я незаметно сжимаю кулаки, просчитывая, как выйти из ситуации с наименьшими потерями. Пешком добираться до дома далеко, а подчиниться не позволяет гордость. Засада. Однако на помощь неожиданно приходит Мир.

– Судьба заезда зависит только от тебя, – взгляд через глаза прямо в душу: глубокий, прямой, гипнотический. – Решай.

– Поехали, – решительно высвобождаю руку, польстившись на призрачное право выбора. Человек, который так смотрит – не оставляет выбора. Только его иллюзию.

– Ну и зря, – по-детски обиженно фыркает Дима, распаляя угли моей ярости до той кондиции, когда пламенем трещит даже здравый смысл. – Ты понятия не имеешь, на что подписываешься.

Да неужели? Я ж в каменном веке, наверное, живу.

Поспешность принятого решения становится очевидной почти сразу, когда Мир, устроившись на водительском сидении своего Феррари, сухо командует:

– Пристегнись. В бардачке должен быть пакет.

За несколько секунд до старта меня начинает колотить неприятная дрожь, в такт глухо нарастающему рыку двух моторов. Холодный целенаправленный свет фар рассеивается далеко в непроглядной ночи. Кажется впереди не трасса, а пропасть.

Зачем нужен пакет спросить не успеваю. Отмашка на старт, и серебристый Шевроле срывается первым. Из-под задних колёс валит дым, шины визжат так, что уши закладывает. Хрипло хохотнув, Мир срывается следом, сверля глазами бампер конкурента. Я давлюсь подлетевшими к горлу внутренностями, чувствуя, как спину буквально вжимает в сидение. Открыть рот страшно, закрыть глаза – невозможно, так и таращусь на отблески расчертившей небо молнии, змеями скользящие по капоту. Беззвучно кричу и никак не могу избавиться от чувства приближающегося удара. Мы несёмся слишком стремительно для движения вперёд, но для падения вниз – самое то.