– Давай я лучше займусь чем-то более безопасным, – перекладываю её ногу себе на колени, мысленно уговаривая разбушевавшиеся гормоны успокоиться, но проблема в том, что они не слушаются. Видать, перевозбудились ещё во время танца.

На перемазанной засохшей кровью ступне обнаруживаю неглубокую царапину. Хитрожопый мозг тут же сигнализирует о необходимости обработать рану. Я наивно потворствую его прихоти и немедленно стягиваю с себя футболку, после чего подкладываю её под девичью пятку, чтоб ненароком не залить постель.

Сама пациентка мало интересуется моими манипуляциями. Подложив одну руку под голову, пальцами второй руки Маша поглаживает себя по шее, спускается к ключицам... Её хмельная улыбка так и напрашивается на мои голодные губы! Сейчас бы рвануть куда глаза глядят, лишь бы не подогревать взбесившуюся фантазию, но максимум на что меня хватает – вернуть часть внимания к царапине. И всё равно боковым зрением продолжаю следить за тем, как тонкие пальчики приспускают бретельку хлопковой майки. Хитрый мозг, почуяв возможность дёрнуть эндорфинов, истошно подгоняет принять приглашение, перехватить инициативу: стиснуть, впиться, вгрызться... Да чтоб её!

Я усиленно пытаюсь направить энергию в противоположное русло, для чего приходится решительно вылить Маше на ногу оставшиеся в бутылке сто граммов "антисептика".

– Садист! – вскрикивает она, на мгновение трезвея, иначе не знаю, чем можно объяснить точность и силу удара здоровой ноги мне по челюсти.

Я как сбитая кегля валюсь рядышком. Моё лицо теперь находится чуть выше уровня покачивающейся в очередном приступе пьяного смеха груди. Вожделенные полушария настолько близко, что градус в крови подскакивает до небывалых высот, сигнализируя о необходимости логически завершить уравнение:

Он плюс она, плюс расстеленная постель – равно что?

"Спать... Спать. Спать!" – истошно вопит совесть.

"Не-а – потирает руки похоть. – зажигать до утра, чтоб потом было не так обидно умереть от похмелья"

– Сейчас свихнусь, – глухо констатирую я, признавая, что ситуацию нужно срочно спасать, пока организм в отместку не причинил мне такую боль в районе паха, что умереть от похмелья я попросту не успею.

– А я тебе правда нравлюсь? – вдруг робко спрашивает Маша, поворачиваясь набок, из-за чего её грудь мягко касается моего плеча. Это прикосновение ураганом проносится по венам и моментально ужимает мне штаны на несколько размеров.

В два счёта оказавшись сверху, вжимаю чертовку в матрас до скрипа пружин.

– Маш... не провоцируй...

Тонкие брови недоверчиво поднимаются кверху.

– Ты тоже что ли этого хочешь?

Да она издевается?! Уже не контролируя себя, с рыком задираю на ней майку и поочерёдно впиваюсь губами в сжавшиеся от возбуждения соски. Прикусываю один, оттягиваю другой, снова целую первый, втягиваю в рот второй...

Это мало походит на те ласки, которыми принято подготавливать романтичных до мозга костей девочек в тот самый сакральный первый раз. Как бы я ни старался, но я просто не умею быть нежным, поэтому крепко удерживаю свободной рукой скрученные над головой Маши запястья, пока второй напористо шарю по извивающемуся под собой юному телу, ещё сильнее вдавливая его в кровать.

– Потерпи... не будем торопиться, – веду носом вдоль бьющейся на шее жилки, вдыхая как можно глубже тёплый неуловимый аромат, и убеждаюсь, что дико погорячился. Меня кроет от её запаха, а близкое к помешательству состояние совсем не располагает к долгим прелюдиям.

Хрипло рассказываю ей на ухо, что именно мечтал сделать с ревнивой девчонкой, пока она в танце так безрассудно тёрлась о меня задом. Прямым текстом рассказываю, во всех подробностях: смачно, грязно. Аж самого продирает до мозга костей. При этом Машка так сладко и умоляюще подо мной стонет, что дышать становится совсем тяжело, а смутные проблески навязчивого "нельзя" меркнут, сметаемые не столько буйным темпераментом, сколько какой-то заполошной потребностью успеть отобрать, присвоить.