Предупреждающие таблички, кричащие о смертельной опасности оголённых проводов, мелькнули перед глазами тусклыми пятнами, недостойными моего внимания. Подобные мелочи казались ничтожными, не заслуживающими даже секунды жизни.

Продолжая раздражённо двигаться вперёд, я не подозревал, что уже через мгновение жизнь моя изменится навсегда.

Торопясь избавиться от мучительного дискомфорта, нетерпеливым движением расстегнул ремень и едва успел опустить молнию, как волна облегчения начала растекаться по телу. Напряжение последних минут таяло вместе с горячей струёй, ударяющей по замызганной стене, с которой осыпалась краска.

В этот миг показалось, что накопленное раздражение наконец отпустило. Но едва я ощутил слабое подобие комфорта, как внезапная, дикая боль пронзила тело, словно раскалённый клинок, резко ударивший снизу вверх.

Сознание мгновенно охватила паника, мышцы судорожно сжались, и я захрипел, пытаясь вдохнуть воздух, который отказывался наполнять лёгкие. Перед глазами мелькали всполохи ослепительного света, словно электрический разряд разорвал ткань реальности, вторгшись прямо в мозг.

Судорога жестоко скрутила тело, будто гигантская рука ломала его без жалости. Мысль о сопротивлении казалась абсурдной – удар был слишком мощным, точным и безжалостным.

Реальность начала стремительно расплываться, очертания мира потеряли ясность, превращаясь в мутные разводы света, цвета и боли, перемешанные с пугающим чувством потери контроля. Тело перестало подчиняться, подогнулось и устремилось вниз под собственной тяжестью, словно мешок с мусором, который небрежно выбросили за ненадобностью.

Последней мыслью стала досада о том, что я не обратил внимания на дурацкие предупреждающие таблички. Но эта мысль была слабой и отдалённой на фоне стремительно наступающего мрака, поглощающего сознание.

Удар о жёсткий асфальт оказался неожиданно мягким, словно мир заранее от меня отказался, равнодушно подставив бесчувственную землю. Затем наступила абсолютная темнота – густая и непроницаемая, без звуков, без мыслей и ощущений. В ней растворились моё раздражение, злость и даже сама личность. Мир, наконец, погас окончательно.

Сознание возвращалось медленно, как рассвет сквозь плотный туман. Первым ощутился влажный холод асфальта, прижавшегося к лицу. Грязные капли липли к коже, вызывая слабое, почти забытое чувство унижения.

Где-то в глубине тела слабо мерцала боль – кто-то осторожно, но настойчиво давил на болевую точку, проверяя предел моей выносливости. Дискомфорт казался не моим – чужим и далёким, почти не связанным с реальностью, в которую я неохотно возвращался.

Голоса звучали глухо и размыто, словно доносились из-под воды или сквозь толстую стену. Их смысл ускользал, превращаясь в назойливый, бессмысленный шум, спутывающий мысли.

Они метались беспорядочно, сталкиваясь, словно прохожие на многолюдной улице, не желающие уступать дорогу. Сознание затопило чувство растерянности, лишившее меня ясности и возможности мыслить логически.

Попытка пошевелиться была беспомощной. Конечности не слушались, будто принадлежали кому-то другому, равнодушно игнорирующему мои усилия.

Чувство полной беспомощности охватило меня так сильно, что раздражение отступило, уступив место тихой, давящей панике, медленно поднимавшейся из глубин. В тот момент я осознал: случилось нечто серьёзное, способное навсегда изменить привычный порядок вещей.

Сознание цеплялось за звуки с улицы – приглушённые голоса, автомобильные сигналы, далёкий городской шум, казавшийся теперь чужим и непонятным. Звуки кружились, словно мухи, раздражая, но не неся никакого смысла.