Аль огляделся. Отметил столы с закусками. Качественную иллюзию воды на стенах - по полу прокатывались волны, пенясь барашками, и если не приглядываться, казалось, что и гости, и хозяева перемещаются по колено в воде. На потолке закаты сменялись рассветами, а потом «небо» заволакивало черными тучами, «волны» под ногами тяжелели, зло вздымались, беря приступом столы с закусками. Столбы играли роль мачт, и на них трепетали иллюзорные паруса.

Аль инстинктивно увернулся от призрачной морской птицы, и та с визгливым криком понеслась дальше.

В центре зала стояла большая напольная чаша, заполненная водой. По ее поверхности плавали иллюзорные кораблики, а на дне мелькали тени. Ульхи, - решил Аль.

- Молодец, что пришел, - обрадовался Цыбаки, - сейчас начнем.

К чаше подошел старший группы с кружкой в руке. Он зачерпнул из чаши, и Аль невольно сглотнул – он помнил тот горький вкус. Неужели они станут ее пить? А ведь ему тоже придется – проклятая дипломатия. Плохо быть младшим, если уронишь честь короны - старшие братья по очереди отчитывать станут.

- В этой воде слезы тех, кто всегда ждет нас на берегу, - голос такийца с каждым словом наливался торжественностью, - их отчаяние и надежда. Сила тех, кто видел взгляд бездны и выжил. Храбрость сражающихся с бурей. Радость победителей и боль побежденных. Я пью за то, чтобы вода всегда была в нас и рядом с нами, без нее мы не можем жить. За жизнь, за воду и ее верных детей ульхов!

- За жизнь! – хором откликнулись такийцы.

Старший опрокинул в себя содержимое кружки – Аля аж передернуло – довольно крякнул и отошел, освобождая место следующему.

Они сумасшедшие, - думал Аль, наблюдая, как такийцы выстраиваются в очередь к чаше, как предвкушающе блестят их глаза.

Точно сумасшедшие. И ведь по полной набирают.

Ему в руки сунули кружку, и Аль на негнущихся поплелся к чаше.

Тост был неплох и его следовало поддержать. Огонь, например, был схож с человеческим телом лишь теплом, вода же являлась его частью.

- За жизнь, - Аль черпнул кружкой, поднял, потряс, сбивая капли и храбро – проклиная свое согласие прийти на праздник – поднес к губам. Первый же глоток перехватил дыхание, ожег гортань, выбил слезы из глаз. Аль закашлялся. Нет, вода была соленой, но в четверть меньше, чем та, которую он пил из бутылки ночью, а еще она была крепкой, словно в нее влили приличное количество огневухи.

- Держи, брат, - Цыбаки протянул ему сочный плод.

Аль впился зубами в фрукт, стремясь погасить бушующий внутри огонь. Это что же такое они пьют?!

- Вода с родины, да? – спросил с сарказмом, когда смог нормально дышать.

- Так иначе ее пить невозможно, гадость же, - не стал отрицать очевидного Цыбаки. И Аль ощутил острое желание ухватить лживого такийца за шею, да притопить в чаше – это сколько же выпивки они приготовили?! Неужели собираются за вечер осилить?

- Ты говорил, что ночью лишь воду тащили? – сузил глаза Аль. Внутри раздраженно всколыхнулся огонь.

- И не врал, - насупился Цыбаки, - выпивку мы с собой принесли, когда заселялись. Знали, что потом достать будет непросто, вот и подготовились.

- Вас же обы… проверяли, - недоверчиво вскинул брови Аль.

- Плохо искали, - ухмыльнулся Цыбаки, подмигнул, указывая на кружку: - Ты до конца пей, а то плохая примета воду ульхов оставлять. Еще обидятся.

Обиженный ульх – страшная угроза. Аль с сомнением посмотрел в кружку. Вода в ней была обманчиво привычной. Он выдохнул, задержал дыхание и влил в себя остаток. Горло полыхнуло, а потом в желудок точно углей насыпали. Аль зашипел, ловя воздух ртом. И как Второй с ними пьет?