К вечеру были готовы все четыре занавески и скатерть. Хватило еще на два полотенца. Приготовив мыльный раствор, я ушла купаться в небольшую запруду, расположенную чуть дальше от берега. Она была закрыта со всех сторон, так что меня точно никто не мог увидеть. Вымывшись, одела новое бельё и платье, старое — уже порядком потрепанное от постоянной носки — хорошенько выстирала. Довольная и чистая я ушла в дом, ужинать и готовиться ко сну.

Засыпала с мыслью, что я все же нашла свое место. Пусть оно и оказалось в другом мире. Думаю, мое предназначение — лечить людей. Может, попробовать полечить и свои голосовые связки? Ведь Эклите помогает всем...

Меркат

Я почувствовал, что с сосудом что-то происходит, и помчался по ее следу. Мне она очень нравилась, поэтому именно я чаще всех присматривал за ней. Я не разделял общего мнения, что она нас ненавидит. Мне казалась, ее поведение больше похоже на самозащиту. Ведь как не назови обряд зачатия, но это насилие. А девушка попалась такая нежная, такие гладкие волосы, словно вода... Я бы очень хотел, чтоб она полюбила нас, мы ведь готовы на это!

Мы трое — не такие, как все остальные Нираты. Мы рождены от сосудов, потому чистокровные Ниратки всегда брезгливо смотрели на нас. С детства мы знали, что соединены миром в триумвират, и женщина у нас будет одна на всех. Ратису наша избранница тоже понравилась, да и Ирту, хоть он и не признавался.

Я бежал и чувствовал: нить с сыном почти не ощущается. Не дай Предки, с ней что-то случится! Бежал по почти исчезнувшей тропинке, понимая, что двигаюсь в направлении источника предков. Но как она могла туда попасть?..

Я остановился на поляне и понял: источника больше нет, он пуст. А сосуд в это время стояла за зеркалом перехода и с ужасом смотрела на меня. Осознав, что я не смогу пройти, она знаками мне показала, что не отдаст ребёнка, это равносильно тому, чтобы вырвать её сердце прямо из груди. И тут я с ужасом понял, что мы ведь даже не объяснились с ней, считая, будто и не должны. Попытался было объяснить знаками, что мы не будем забирать ребенка, но она лишь покачала головой.

Зеркало перехода захлопнулось.

Я шел домой, словно на смерть, понимая, что мне не простят потери сосуда.

— Я говорил, что необходимо держать ее в искусственном сне! — Ирт злился, смотря на меня так, словно собирался бить.

— Она ушла зеркалом перехода, открытым предками! — зло выкрикнул я. — Знаками мне показала, что не отдаст ребёнка, что для нее это равносильно самоубийству! Как сердце вырвать из груди!

— Женщины лживы! — фыркнул Ратис. Он был бледен.

— Сколько раз она тебе солгала? — злился я, — А помнишь свою мать? Когда тебя забирали от нее, она кричала, а затем умерла, ее сердце не выдержало! А мы даже не знаем, кто нас на свет произвел! Отцы избавились от сосудов сразу после нашего рождения!

Я попытался перевести дыхание.

— Она общалась только знаками. Так почему же мысль, что она не может говорить по каким-то объективным причинам, нам даже в голову не пришла? — злость прошла, и на последней фразе я просто упал в кресло, вцепившись в свои волосы.

— Она просила у меня бумагу и карандаш, а я этого сразу и не понял, — ошарашенно произнес Ратис. — Она хотела говорить… Это мы не захотели её слушать!

— Предки могли открыть зеркало только в тот мир, где наша раса начала свой путь. Они отомстили нам за насилие над сосудом, — тяжело вздохнул Иртис и опустил плечи, словно на них лег тяжелый груз.

— Теперь главный вопрос, как открыть портал, если источника больше нет. Да и точно ли мы уверены, что стена для нас закрыта? — я посмотрел на Ирта. Он воин и, возможно, знает ответ. Хотя и Ратис, как ученый, может найти решение.